– Ками! – укоризненно ткнула его в бок девочка. – Хватит издеваться над преподавателем! Она очень, очень хороший человек!

– Ну, если сравнивать с Нэггинг… – в притворной задумчивости протянул Кайл, еле успев увернуться от сумки, которой на него замахнулась Ханна. – Шучу, шучу, на самом деле эта замечательная женщина целиком и полностью захватила моё бедное сердце… Хани?

– Чего тебе? – угрюмо откликнулась девочка.

– А разве ты не рассердишься? Я думал, тебе оно нужно.

– Что?

– Да сердце же, жестокая ты! Не равейна, а прям ведьма!

– А ну цыц! – оборвала я безобидную перепалку, оглядываясь на шествовавшего в десятке метров позади полицейского. Вряд ли, конечно, после одной оговорки детектив воспримет слово «равейна» серьёзно. Беда в том, что оно уже несколько раз мелькало в наших разговорах, причём в разном ключе, не только в ироническом, а недооценивать острый ум Рэда я не собиралась. – Вот уж правда, милые бранятся – только тешатся.

– Что-о-о? – синхронно обернулись на меня ребята. У Ханны лицо было подозрительно-недоверчивое, а у Ками – довольное до жути. – Ты, стой, я тебе покажу! – Ханна, издав боевой клич, снова размахнулась сумкой, на этот раз на меня. Ками согнулся пополам от хохота, похлопывая рукой по колену. Я увернулась, перехватывая импровизированный снаряд за ручку.

– Медленно, дорогая, слишком медленно, – сочувственно щёлкнула я юную воительницу по носу. Та фыркнула, отбирая сумку назад. – Ну что, по домам, или посидим где-нибудь?

Мои друзья переглянулись.

– Уроки, – с сожалением напомнил Ками. – Если мы хотим отправиться в этот поход, то придётся подготовиться заранее. А ещё химия… Я не Сандей, чтобы ловить на лету эти идиотские формулы… – Он осёкся и тут же беззаботно рассмеялся, запрокинув голову. – Хани, а ты мне не подскажешь? Я тебе тогда с сочинением помогу.

– Что за Сандей такой? – машинально переспросила в ответ девочка. В последнее время у неё появилась такая привычка – сразу придираться к любому непонятному слову. Следствие моих лекций, не иначе.

– Так, парень один, – безразлично пожал плечами Ками. Острые коготки царапнули сердце. Перед глазами мелькнул образ – волосы, вызолоченные солнцем, глаза – как небо под вуалью облаков. Та фотография? – Родственник фактически. Троюродный брат по матери, я Клару имею в виду… Эй, ну чего застыли, пошли уже! Наше такси с мигалкой уже ждёт!

Далеко не ушёл – Ханна сцапала его за рукав. Нити запели тонко и высоко, будоража тени в углах.

– Он умер, ведь так? – Её взгляд сейчас был, как кромка льда, холодный и острый. – Тот юноша? Сандерс? Что он для тебя значил?

В воздухе запахло речной водой и лесными травами. Опасная, изменчивая сила Иллюзиона… Осторожней, девочка.

– Сандей Эспер, – тихо поправил её Кайл. Его облик словно утратил на секунду все краски. Мальчик смотрел в глаза Ханны и не мог отвести взгляда. Чьё отражение он там видел? – Два года назад, авиакатастрофа. Довольна?

– Что он для тебя значил? – Её голос стал почти угрожающим.

Я мягко коснулась плеча, разворачивая равейну к себе.

– Хватит, Ханна. Успокойся, – шепнула я в самое ухо. – Здесь не место и не время для игр с Иллюзионом. И тем более – для игр с чужими чувствами. Сила пьянит, но постарайся держать себя в руках. Больше никаких приступов, идёт?

Девочка глубоко вздохнула и обмякла в моих руках. Кажется, пронесло. А ещё пару секунд, и… Даже равейна способна натворить бед, если использует силу бездумно.

– Ками, прости, я… – Она шагнула к нему, выворачиваясь из кольца моих рук. Парень только отмахнулся.

– Ничего, я в порядке. – Нервный смешок. – Гипноз какой-то, что ли?

– Нет. Она просто увидела его отражение, – чуть слышно пояснила я. Полицейский стоял в конце коридора и делал вид, будто вовсе и не интересуется разговором, хотя даю руку на отсечение, что больше всего на свете он хотел бы сейчас расслышать мои слова.

– Прям растёшь на глазах, – криво ухмыльнулся Ками и потянулся, превращая аккуратную причёску Ханны в полный хаос. Девочка виновато смотрела в сторону. – Смотри не загордись.

– Я больше так не буду, – тихо пообещала она.

У выхода, как всегда, дежурили три машины. Дети сели в «такси с мигалками», по меткому выражению Ками, а я направилась к развалюхе Ричарда вместе с Кристианом Рэдом. Странно, но когда Грэймен-младший услышал о том, что ко мне приставляют охрану и будут отвозить на полицейском автомобиле, то упёрся рогом и в итоге таки уговорил детектива на компромисс. Так что моим водителем так и остался Ричи, а Рэд просто сидел за его спиной, сверля зеркало заднего вида мрачным взглядом.

У калитки детектив сдал меня на руки сменщикам по охране и традиционно отказался от предложения Габриэлы составить нам компанию за ужином. Сегодня мне в горло тоже кусок не лез, голова была забита дурацкими мыслями, как письменный стол Айне – рисунками, и царил в ней такой же беспорядок. Не покидало ощущение какой-то неправильности происходящего, будто я прошла поворотную точку и сама не заметила, как. Раз за разом вспоминая день, почти по минутам, пыталась отыскать её, но тщетно. Утренняя ссора с Ричардом? Нет, не то. Подозрительная доброта кайсы Нэггинг? Всплеск способностей Ханны? Рассказ Кайла о погибшем приятеле?

Нет, всё не то. Бесполезно.

К ночи в затылке поселилась ноющая тупая боль. Руки налились тяжестью, будто целый день пришлось таскать кирпичи. Прохладный душ не принёс облегчения, а простыни уже через пару минут сбились в воронье гнездо. Я, кряхтя, выбралась из этого вороха и откинула крышку чемодана, отыскивая в аптечке нужные травы. Надо было ещё после ужина заварить, нет же, поленилась… Я бросила мяту и липу в стакан на тумбочке у кровати и залила водой из графина, потом провела над ней рукой, доводя смесь до кипения. Через полчаса, когда отвар остыл, быстро начертила на поверхности аллийскую руну «тихий сон» и залпом выпила. Не снадобье Дэриэлла, конечно, но сойдёт.

Хотя бы голова ныть перестанет…

Тишина абсолютна.

Платье из тяжёлого чёрного бархата тянет вниз, но неимоверными усилиями я держу спину прямой. Скрещённые на груди руки укрыты матовой складчатой тканью почти до пальцев, ноги запутались в многослойном подоле. Душно. Прямо перед глазами – тёмная поверхность стекла в обрамлении старой бронзы. Я вглядываюсь до боли, но отражения нет. Словно провал в пустоту.

– Зеркала прекрасны, – шелестит над ухом печальный голос. – Но так хрупки…

Она опирается на моё плечо подбородком, обнимая одной рукой, а другой тянется к тонкой грани между тем миром и этим. Щелчок длинным ногтем по зеркальной глади – и лучиками разбегаются трещины, от края до края рамы. Но за мгновение до того, как стекло проливается на паркет ранящим дождём, я успеваю разглядеть в глубине своё смутное отражение и лихорадочный блеск серебряных глаз над плечом.