Ками опустился на ручку моего кресла, кутаясь в свободный конец покрывала. Ситуация мальчику явно не нравилась. Вообще, он близко к сердцу принимал происходящее с Ханной. Чувствовал ответственность за неё?

– Слушай, а тебе не приходило в голову, что она просто беспокоится за отца? Ведь тогда мы ему так и не дозвонились, – осторожно предположила я.

Кайл оглянулся почти зло:

– А чего ей волноваться за такого придурка? На её месте я бы его ненавидел. Он же ничтожество!

– Но всё равно он отец, какой бы ни был. – Я дотронулась до его руки под покрывалом. Он меня оттолкнул, но вроде бы успокоился.

– Всё равно не понимаю, – пробурчал он.

Эх, Ками, Ками… Какой же ты всё ещё ребёнок…

– Скажи, ты ведь любишь Клару? – Он кивнул, скосив на меня глаза. – Но почему? Она ведь не твоя настоящая мать?

– И какая разница? – вздёрнул он брови. – С настоящей я, может, никогда и не увижусь. А Клара очень добрая, хотя бывает так, что с ней лучше не связываться. Она любит меня!

– Отец Ханны тоже любит её. И он наверняка хороший человек, просто слабый. На него свалилось много, и вот… не выдержал, – тихо проговорила я, глядя ему в глаза. – И тем не менее он всё, что есть у Ханны. Сестра уехала, братья тоже с ней не живут. Они бросили её. Хотя могли забрать с собой, если бы действительно любили.

Ками отвернулся.

– А ты тоже пойдёшь домой? – чуть слышно спросил он. – Или посидишь со мной?

У меня вырвался вздох:

– Пойду, наверное. Габриэла наверняка переживает. Удивляюсь, как она ещё не начала звонить. Я говорила мистеру Грэймену, что вернусь в десять. Но заговорилась, как видишь… Ты не обижаешься?

Парень мотнул головой.

– Нет, конечно. – Он повернулся ко мне. На губах у него играла странная улыбка, мечтательная и светлая. – Завтра поговорим. К тому же я уроки не сделал… Тебя-то проводить?

– Давай, только недалеко, – согласилась я. – Раз тебе ещё уроками заниматься.

– Да ладно, – махнул рукой Ками. – Я пойду Кларе скажу, что прогуляюсь, а ты спускайся пока.

Он вышел из комнаты. Я хотела последовать за ним, но внимание привлекла перевёрнутая фотография на столе.

Гм, вроде в коридоре Ками не видно… Посмотреть или нет? Это ведь всего лишь неудачная фотография. Просто не скажу ему, и всё.

Я осторожно протянула руку к металлической рамке.

Всего один взгляд.

…Порог незнакомого дома. Деревянные ступеньки вызолочены солнечным светом. Кайл смеётся, широко, счастливо. В рыжеватых волосах пока только несколько цветных прядей, а вот руки до локтей унизаны браслетами, как и сейчас. Он сидит на ступенях вполоборота, опираясь спиной на чужое плечо, и, запрокинув голову, смотрит в лицо светловолосому старшекласснику с серо-голубыми глазами. Незнакомец сощурившись глядит в объектив, обнимая Кайла за плечи, и выглядит до безобразия радостным. Он улыбается…

Я со стуком опустила фотографию на место и быстро вышла из комнаты. Сдаётся мне, что сейчас я сунула нос во что-то очень личное. И очень грустное. Не думаю, что решусь теперь спросить у Кайла, что это за высокий парень там изображён.

Ками проводил меня почти до школы. «Конечно, против тех чудиков я слабоват, но так спокойнее», – сказал он, прощаясь. Дорога до дома заняла почти час, так что знакомая калитка показалась уже ближе к полуночи. Я тихо прикрыла её, стараясь не скрипеть петлями, и на цыпочках прокралась в дом. Свет нигде не горел, так что до лестницы в гостиной пришлось добираться почти на ощупь. Я уже заносила ногу над ступенькой, когда вдруг щёлкнул выключатель. От неожиданности меня выбросило на другой уровень восприятия.

– Ну, и где ты ходила полночи? – устало спросила меня Габриэла.

Волосы у неё были взлохмачены, как будто она уже ложилась спать, но через некоторое время встала. Но сейчас меня это не волновало. Я оторопело смотрела на её ауру, не веря своим глазам.

Как такое можно было не заметить раньше?!

Как такое вообще может быть?

– Простите… – Я нервно сглотнула. Нет, наверно, я сплю. – Задержалась у друзей. Вы волновались? Простите, пожалуйста… Больше не повторится.

Не выдержав, я отвернулась и стрелой взлетела по лестнице. Заперлась в своей комнате, привалилась спиной к двери и медленно выдохнула.

«Рэм, поговори со мной. Пожалуйста. Я ведь не сумасшедшая?»

По связи прошла волна насторожённого удивления.

«Детка, всё в порядке? Ты не сумасшедшая, конечно. Но что-то точно случилось. Не пугай старика, рассказывай уже».

У меня вырвался истерический смешок.

«Старик… скажешь тоже. Рэм, – я запнулась. – Мне кажется, что Габриэла раньше была равейной».

«И что?» – непонимание.

«Рэмерт! Ключевое слово «была», – выдохнула я. – Кто-то или что-то лишило её дара. Ты понимаешь, что это значит?»

Ответ пришёл немедленно. В мысленном голосе некроманта сквозило отвращение.

«Орден Контроля и Созидания».

Я медленно сползла вниз. Перед глазами всё ещё стояла искорёженная аура несчастной женщины.

«Только у них есть эта технология. Только они могли додуматься до такого: опаивать равейн смесью с содержанием пиргита и заставлять их произносить формулу отречения от дара. Но уже лет четыреста такого не делают!»

«Подожди, успокойся, – быстро попросил Рэмерт. – Новость, конечно, ужасная, но почему тебя это так шокировало? Знаешь, в первый момент я и вправду испугался за твоё психическое здоровье».

Я сжала зубы. Он не виноват, что не понимает. Он просто человек.

«Рэм… Дар равейны – это не просто сверхсила, как у магов. Это душа. Это неотделимый талант. Это… это всё. Мы видим мир через призму дара. Что будет, если лишить тебя возможности воспринимать окружающее? Отобрать магию, слух, зрение, обоняние, осязание? Оставить только возможность мыслить и двигаться в чёрной пустоте? Что тогда случится с тобой?»

«Надеюсь, мне никогда не придётся об этом узнать», – сухо ответил некромант. В его мыслях эхом бродил мой шок.

«И я надеюсь», – пробормотала я себе под нос.

Рэм неуверенно коснулся моего сознания.

«Я сочувствую. Не знал, что у вас это так серьёзно. Можно что-нибудь сделать? Обратить процесс вспять?»

«Нет. – К горлу подступил комок. – Конечно, если просто наглотаться пиргита, то со временем он распадётся и выйдет из организма, и тогда магия вернётся. На это уйдёт лет десять, не меньше, но всё поправимо. Но если отречься от дара… Ничего уже не изменишь. В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Это навсегда, Рэм».

Связь истончилась. На том конце воцарилось напряжённое молчание.