— Слышали, товарищ Игнатов? — Андропов перевел взгляд на муровца. — Так что без обид — мы здесь все люди служивые.

— Но я могу хотя бы рассчитывать на то, что останусь в группе прикрытия? — спросил Игнатов.

— Ночного приключения вам, значит, мало? — спросил Андропов, показав тем самым, что он уже в курсе того, что произошло несколько часов назад в Колпачном переулке.

— Одно другому не мешает, — глядя в глаза Андропову, ответил Игнатов.

— Хорошо, пойдете в группу прикрытия, — согласился с доводом муровца шеф КГБ. — А то ведь товарищ Щелоков, чего доброго, будет жаловаться, что мы провели эту операцию без участия его сотрудников. Еще вопросы есть?

— Есть не вопрос, а предложение, — Игнатов уже окончательно освоился в этом кабинете и решил выложить перед собравшимися идею, которая пришла к нему в голову некоторое время назад. — А что если подать Александрову условный знак о том, что мы находимся в сберкассе и контролируем ситуацию.

— Что за сигнал? — заинтересованно спросил Андропов.

— При входе в кассу повесить плакат с изображением его тестя — замечательного советского актера Николая Апанасовича Кучкова. Увидев его, Борис догадается, что это не случайно.

— А преступники что подумают? — подал голос Бесчастнов.

— Преступники вряд ли знают, кто является тестем Александрова, — ответил Игнатов.

— Я вижу, вы внимательно следите за литературными новинками, — улыбнулся Андропов.

Шеф КГБ имел в виду свежий роман братьев Вайнеров «Эра милосердия», которым зачитывалась добрая половина страны. Книга вышла в журнале «Смена» №№ 15–23 за 1975 год, а также отдельным изданием в том же году в серии «Военные приключения». В романе был похожий эпизод, когда сотруднику МУРа, внедренному в банду, его товарищи подавали сигнал — наклеили фото его любимой девушки на дверь, куда муровцу надо было незаметно зайти и спрятаться.

— Ну что же, можно попробовать, — согласился с предложением гостя Андропов. — Только где взять такой плакат в начале пятого утра?

Но Игнатов и здесь нашелся, что ответить:

— Когда мы подъезжали к вашему зданию, я заметил у входа в ЦДРИ стенд с рекламой нового фильма «Горожане» с участием Николая Апанасовича.

— Вы что, предлагаете похитить фотографию со стенда? — искренне удивился Бесчастнов.

— Ради такого дела почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Игнатов. — Тем более, что плакат потом можно будет вернуть.

После этого в разговоре возникла пауза — все ждали, какое решение примет хозяин кабинета в связи со столь необычным предложением. Наконец, Андропов решился:

— Хорошо, возьмем плакат на прокат — всего лишь на несколько часов.

По губам Игнатова пробежала еле уловимая улыбка. Заметив ее, Андропов задал муровцу еще один вопрос:

— Как вы думаете, товарищ Игнатов, почему Александров так легко согласился на предложение вымогателей — боится?

— Вполне вероятно, что здесь присутствует не столько страх быть убитым, сколько боязнь стать героем очередного скандала, — ответил Игнатов. — Видимо, ему легче отдать деньги, чем лишний раз рисковать своей репутацией. Ведь если он вылетит из ЦСКА и сборной, то ему придется распрощаться с делом всей своей жизни — с хоккеем. А оставшись в нем на ведущих ролях, он быстро сумеет компенсировать тот урон, который нанесут ему вымогатели. Мне сдается, что они не все деньги у него забирают.

— Ну что же, вполне правдоподобное объяснение.

Сказав это, Андропов взглянул на настенные часы, которые показывали начало пятого утра. После чего подвел итог разговору:

— Времени у нас остается в обрез, а нашим бойцам надо еще произвести разведку на местности. Надеюсь, в этот раз мы этого архаровца не упустим. Так что пойдемте в актовый зал — бойцы, наверное, нас уже заждались.

И хозяин кабинета первым поднялся со своего места.

13 сентября 1977 года, вторник, Москва, улица Марины Расковой

Игнатов сидел в автомобиле Спрогиса и вместе с ним внимательно наблюдал за тем, что происходило на противоположной стороне улицы — там, где была расположена сберкасса. Чуть впереди них, за газетным киоском, стоял автофургон с надписью «Хлеб», в котором находился передвижной штаб группы «А», оснащенный по последнему слову техники. В этом фургоне было несколько телевизионных мониторов, куда передавалось видеоизображение с улицы (с территории, где был расположен вход в сберкассу), а также из самой кассы, где в эти утренние часы никого, кроме сотрудников, пока не было. Почти все бойцы спецгруппы «А» заняли позиции в разных местах помещения: двое за дверью, выходившей непосредственно в зал, трое притаились под стойкой возле окошек, куда обычно подходили посетители, а один из бойцов сел в зале за столик, изображая из себя раннего посетителя, старательно выводившего что-то шариковой ручкой в пустом бланке для телеграмм. Еще трое бойцов рассредоточились на улице: один изображал из себя дворника, махающего метлой, другой прогуливался невдалеке с собачкой породы шпиц, а третий сидел в киоске «Союзпечать» рядом с продавцом.

На часах было начало десятого утра и улица в эти часы выглядела достаточно оживленной, учитывая, что поблизости шумел Ленинградский проспект. Игнатов внимательно вглядывался в прохожих, пытаясь узнать в них тех, кого они с таким нетерпением поджидали. Но этих людей пока видно не было. Вместо них мимо сберкассы пробежала стайка детишек, забежавших в ближайший двор. Прошла женщина с ребенком, у которого в руках была надувная игрушка в виде лошадки. А на противоположной стороне улицы, на лавочке у автобусной остановки, сидел дядька неопределенных лет в лыжной шапочке и ватнике. В одной руке у него была палочка, в другой какая-то газета, свернутая в трубочку. Судя по тому, как дядька то и дело всматривался вдаль, он ожидал автобуса в сторону метро «Белорусская».

Какая-то женщина, с мороженым в руках, задержалась возле афиши цыганского театра «Ромэн», который раскинул свои владения неподалеку — афиша зазывала на спектакль «Ты героя, я герой» по пьесе итальянских драматургов П. Гаринеи и С. Джованнини. Пять лет назад по советскому телевидению прошла экранизация этого спектакля под названием «Мой остров синий». Игнатов обожал эту постановку за песни композитора Доминико Модуньо, в ней звучащие, но со дня премьеры больше ее не видел — с этой чертовой работой никак не удавалось совпасть по времени с повторами этого фильма по ТВ.

Легкий толчок локтем в бок отвлек Игнатова от посторонних мыслей. Это Спрогис потревожил муровца и кивком головы указал на зеленые «Жигули», притормозившие неподалеку от входа в сберкассу. Вскоре из автомобиля вышли двое мужчин. В одном из них Игнатов и Спрогис сразу распознали Бориса Александрова, облаченного в джинсы и легкую курточку из болоньи, а вот второй человек был им неизвестен. Он выглядел по-спортивному подтянуто — этакий детина, косая сажень в плечах. Но это явно был не Олег, который по описаниям обладал внешностью куда более субтильной.