— На Земле тебя считали бы долгожителем. Их очень мало. У нас люди в среднем живут семьдесят — восемьдесят лет. А у вас?

— Так мало! — он не просто удивился. — Сейчас в среднем простые урабанцы живут двести — двести пятьдесят круголет. Те, кто приближены к источнику гораздо дольше. Хотя за последние столетия продолжительность жизни на нашей планете у всех стала сокращаться.

— А ты?

Фарин улыбнулся с затаенным превосходством:

— Я приближен.

Этим все сказано. Жить будет долго и счастливо. Надеюсь.

— Значит, ты еще молод, по вашим меркам, — на всякий случай уточнила.

— Не то чтобы совсем молодой, но до старика жить да жить.

Посмотрите на него! Обиделся, что стариком назвала! Как ребенок, честное слово. У меня было чувство, что, несмотря на все регалии и заслуги, он глубоко внутри застрял где-то в подростковом возрасте. О, во мне психолог проснулся? Тогда продолжим …

— Это первая причина. А вторая?

— Какая вторая?

— Почему возраста стесняешься?

Опять вздохнул и стал разжевывать как маленькой:

— Для ректора мой возраст не солиден, а вот для обмена клятвами многим мамашам кажется очень даже. Одни боятся девушек показывать. Считают, что первую жену уморил и их драгоценных дочек туда же отправлю. Другие, наоборот, готовы их выпихнуть и дверь с той стороны придержать для надежности.

— То есть ты завидный жених, а обмениваться клятвами не хочешь, я правильно поняла? — я засмеялась.

— Как бы это смешно не звучало, но ты верно заметила.

— А как же принцесса?

Фарин стал серьезным:

— Нам еще предстоит выяснить отношения. Надеюсь, случится это не скоро. А теперь вернемся к легенде.

Жаль, а так хорошо все начиналось.

— И кем я буду? — попыталась пошутить. Шутку не поддержали. Мы долго обсуждали варианты. Вертели, рассматривали с разных сторон и наконец, нашли. Выяснилось, что у ректора есть дальняя родственница, которая живет на границе с Призрачными островами (как раз рядом с Пустошами). Несколько круголет назад у нее умер муж, а Фарин помогал ей с дочерью. Проживали они удаленно и замкнуто. Я стану этой дочерью, на время. Проблем не должно возникнуть. С внешностью решили не мудрить. Артефакт любой силы я высосу. Фу, слово какое-то неприятное. Лучше сказать, выпью, потому оставим ее в нетронутом виде. Буду говорить, что последствия полученной серьезной травмы в детстве. Лечил самоучка, сами понимаете, намудрил с экспериментальными заклинаньями. Вот и результат. Маленькая (это метр семьдесят пять-то!), бледная и совсем без магии. Но по протекции ректора взяли на обучение. Кстати, это обучение оплачивает он. Если вдруг проявятся таланты, то магадемия возьмет на себя все дальнейшие расходы. Сразу вспомнились слова из песни, которую обыгрывали на день студента:

Главное, особо не выделяться. Ага, как же! Это не мой случай!

Первое время студенты шарахались и обходили меня по широкой траектории. Как выяснилось позже, индивидов с разными отклонениями здесь не любили. Житель Урабы без магических талантов это полбеды, а то, что внешностью не вышел, это настоящая проблема. Здесь редко встречались ущербные внешне, сказывались сильные гены. Как объяснил Фарин, истощение магического фона привело к мутации среди местных. Не явно и не в каждом поколении, но их количество продолжало неуклонно расти. Потому к внешним признакам отклонений относились настороженно. Это как проказа. Меня считали практически инвалидом. Рост ниже среднего, цвет кожи, волосы, все резко отличалось, но единственное, что смог подкорректировать ректор — это мои глаза. Большие серо-голубые глаза стали слегка раскосыми и почти черными (признак отсутствия малейшего дара). Внешне я напоминала толи кореянку толи китаянку. Многие вокруг имели миндалевидный разрез глаз в большей или меньшей степени, и мой недокитайский — недокорейский разрез вполне вписался в общую концепцию.

Бытовали предрассудки, что можно заразиться, постояв рядом с ущербным, поэтому от меня держались на расстоянии. Неприятно, но ко всему привыкаешь. Оказалось, в этом были и свои плюсы: на лекциях и в столовой личное пространство и место обеспечено. Оно и к лучшему. Лишние волнения и привязанности мешают сосредоточиться. А на карту поставлено возвращение домой!

Учеба давалась легко. Благо на первом круге (у нас курс) шел лишь общий курс лекций: история империи, расоведение, мироустройство, физическая подготовка и непонятные природа магии, языкознание, магическое искусство. Да, про основы врачевания забыла. И, конечно, практика, практика и еще раз практика. Мы практиковались в лабораториях, под присмотром шестого круга. Хотя занятия больше напоминали семинарские. Новички готовили пройденный материал, а старший, закрепленный за группой гонял перволеток по вопросам разными изощренными способами.

На лекциях я узнала, что много тысячелетий назад до вселенского взрыва планета вращалась вокруг своей оси и времена года менялись. Назвать солнцами красный Меркарт и белый Бруяр язык не поворачивался. Они восходили с севера почти одновременно и медленно плыли по небосводу, даря мягкий теплый свет. А на закате, который раз в несколько ярче, чем на Земле окрашивали небосвод не в красный, а голубоватый цвет. Пусть и раз в 7 лет. Но когда орбита Урабы сместилась ближе к Меркарту, а год стал гораздо короче, планета оказалась навсегда обращена к звезде одной стороной (как Луна к Земле). Теперь на этой половине всегда тепло, а на обратной — холодно и большей частью ночь. Только на несколько дней она отступает. Время, когда можно попасть на ту сторону и выжить.

Лето на Урабе теплое, комфортное, жары нет. Но когда светила расходятся к краю мира и периодически заслоняют одно другое, наступает местная зима, что-то среднее между концом лета и поздней осенью в центральной России. Ночью деревья покрываются инеем, а днем все истаивает. Снега нет совсем, но сейчас не об этом.

На дорожках и вокруг зданий зажглись желтые газовые фонари, создавая полупрозрачные неестественные сферы. Я устроилась на подоконнике с чашкой чиату в ожидании увидеть чудо — закат светил. Прозрачный небосвод постепенно наполнялся красками: от светло-голубых с серебристо-синими всполохами у горизонта до сиренево-черных на пике. Небо напитывалось и тяжелело от красок, медленно опускаясь на землю. На чернильном полотне, россыпью драгоценных камней, вспыхивали звезды. На земле я никогда не видела такого заката. Здесь он завораживал и пугал своей непостижимой красотой. В этот вечер я чувствовала его особенно остро, прибывая в полной гармонии с собой и этим пока неизвестным для меня миром. Вечер был настолько прекрасным, что не мог пройти незамеченным для Богов.

Серебристо-синие всполохи у горизонта окончательно погасли. Ночь вступила в свои права, окутывая мир магией тьмы. Я сидела в полной темноте с кружкой остывшего чиату в руках и в тишине, если такое возможно в женском общежитии. Наступал самый сокровенный момент время начи: на небосвод восходили спутницы Урабы, две луны — зеленая Ирха и голубая Айха. Их ночь — заура, длилась всего три часа, а после уже наступало время Ураусвати — «время утренней зари». Ничего не предвещало… завороженная неземной красотой, я восхищенно вздохнула, и… кто-то постучал в окно!