Типовые, похожие одна на другую, многоэтажки широкой дугойокружали кладбище ржавых, полуразрушенных кораблей. Здесь, на берегуМосквы-реки, неподалеку от речного порта, доживали свой век разнокалиберныекатера, баржи и сухогрузы. Между остовов двух довольно больших судов быланебольшая, ровная площадка. Вряд ли можно было подобрать лучшее место дляпоединка – сюда, кроме окрестных мальчишек, никто и никогда не заглядывал, а отлюбопытных взглядов издалека площадку прикрывали высокие борта кораблей.

На корме одного из них нервно курил Муха. Его скулу украшалсвежий шрам – след от кастета Белова. Рана ещё побаливала, саднила, и от этогожелание расквитаться с обидчиком было особенно острым. Мухе не терпелосьразмазать зарвавшееся быдло по этим ржавым корабельным бортам, втоптать вглинистый берег реки, умыть наглую рожу его же собственной кровью.

– Муха, едут!!! – раздался звонкий крик снизу.

Он обернулся. От дороги, переваливаясь на неровностяхгрунтовки, медленно двигался старый коричневый «Линкольн». Муха отбросилнедокуренную сигарету и спрыгнул на землю.

Из «Линкольна» неторопливо вылезли Белов, Космос, Пчела иФил.

– Здорово, братва! – весело выкрикнул Пчела.

С той стороны на приветствие никто не ответил. Там деловитоготовились к бою. Муха стянул с плеч кожаную куртку и начал снимать своимногочисленные побрякушки – перстни, браслеты, цепочки, часы… Оставил толькомассивную – в полпальца толщиной – цепь на шее. Сзади ему разминали плечи, астоявший рядом Швед давал последние наставления:

– Давай, Муха, не тяни… Раз, два – и по пиву!.. Космосповернулся к Белову:

– Сань, ты куртку-то тоже сними. Жаль – хорошая курточка…

Тот, сосредоточенно жуя жвачку, кивнул и рывком снял куртку,а следом и часы.

На его плечо опустилась тяжелая рука Фила.

– Ты, Сань, главное не психуй, спокойнее. Пускай ондергается, а ты не нервничай! Настраивайся нормально и работай спокойно, четко…– Белов, не сводя глаз с противника, только молчал и сосредоточенно жевалжвачку.

Было вообще непонятно – слышит он слова Фила или нет.

– Смотри, дыхалку держи. И еще: на рожон не лезь, побегай,раздергай его. А как только увидишь, что он подсел, – сразу гаси! Понял?.. Нувсе, давай, брат! – он легонько подтолкнул Сашу вперед.

– Давай, Сань, урой бешеную обезьяну! Мы рядом, брат… –похлопали его по плечам Пчела и Космос.

Муха тоже уже был готов. Он решительно двинулся навстречуБелову и выкрикнул:

– Ну что, клоун, готов землю жрать?!

– Сейчас ты её сам жрать будешь! – ответил за друга Фил.

Поединщики начали сходиться.

– Космос, «тэтэшник» держи на «товсь», слышь? – вполголосапредупредил Пчела.

– Какого хрена, там патронов нет, – мрачно буркнул тот.

– Плевать, шуганешь хотя бы, если что… Муха, принимая боевуюстойку, поднял сжатые в кулаки руки. То же самое сделал и Белов. Между нимиосталось метра три, вдруг Белов резко выплюнул жеваную резинку в грудьпротивнику.

– Ах ты сучонок!.. – задохнулся от ярости Муха и рванулвперед.

Он попытался с ходу ударить ногой, но Саша поставил блок,перехватил его ногу и с правой въехал в челюсть своему опрометчивому сопернику.Муха отлетел назад, упал, но тут же вскочил и снова пошел в атаку. Но, первымпропустив оплеуху, он стал осмотрительней. Сделав ложный выпад, Муха все-такидостал Белова ногой в живот.

Один один. Дебют оказался равным.

– Бей!..

– Мочи!..

– Гаси!.. – неистово орали секунданты с той и с другойстороны.

Страсти накалялись, удары сыпались один за другим. На лицахбойцов появилась первая кровь – у Белова была рассечена бровь, у Мухи – губа.От этого схватка становилась все яростней и отчаянней.

Вскоре стало заметно, что Муха не только на полголовы выше,но и лучше действует ногами. Зато Саша был подвижней и быстрей. От большинствамощных ударов противника ему удавалось уходить. Муха вынужден был многодвигаться, а ведь ему не приходилось, как Белову, едва ли не каждый деньноситься с собакой по горам.

В какой-то момент бойцы сошлись в клинче, Саша попыталсяприменить удушающий захват, но Мухе удалось вывернуться. В руке Белова осталасьлопнувшая в замке золотая цепь соперника. Он швырнул её Мухе, тот поймал её налету и намотал на кулак.

Постепенно оба стали выдыхаться. Схватка все меньшенапоминала не лишенный изящества бой профессионалов и все больше походила набезобразную драку пьяных мужиков у пивного ларька. Сил на эффектные выпады иэлегантные уходы уже не осталось. Все чаще они просто-напросто самым вульгарнымобразом дубасили друг друга – без всякой мысли, куда придется, позабыв озащите, из последних сил… И повинуясь одному лишь чувству – слепой ненависти.

И все же Белов оказался выносливей. Он завалил Муху на землюи провел-таки свой коронный удушающий захват. Шея противника оказалась в тискахего железных рук. Муха захрипел, завертелся ужом, стараясь освободиться, ноСаша прихватил его капитально. Дело оставалось за малым – добить обездвиженноговрага.

И тут Муха – может быть от отчаянья? – нашел выход. На егокулаке была намотана толстенная и прочная золотая цепь – она-то и пришла ему навыручку. Одним ловким движением он накинул цепь на горло Белову и что было силдернул за её концы!

В ту же секунду Саше пришлось отпустить шею соперника исхватиться за свою.

Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов – теперьуже Белов беспомощно хрипел, уткнувшись носом в вытоптанную траву. Цепочкаглубоко врезалась в горло – невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Саша начал задыхаться. Видя его отчаянное положение, Пчеларванулся ему на помощь, но его перехватил Фил.

А Муха все тянул и тянул за концы проклятой цепочки. Егосудорожное сопение слышалось над самым ухом. И тогда Белов не глядя,ориентируясь только на это мерзкое сопение, изо всей мочи с разворота врезалназад локтем!

Рука вниз от локтя мгновенно отнялась, и тотчас же ослаблонатяжение цепочки. Саша понял – попал!!

Он тут же скинул оглушенного Муху со своей спины и оседлалего. Не помня себя от ярости, Белов принялся оставшейся правой вколачивать егоненавистную морду в глину.