Дембель неизбежен, как мировая революция.

А ещё дембель – это праздник. Настоящий, как Новый год. Вотждешь его, ждешь, маешься, считаешь денечки, и кажется уже, что вся радостьтвоя ушла в это самое ожиданье, как вода в песок.

Но стоит только пробить заветному часу – и хлоп! – какшампанское из теплой бутылки вырвется разом все, что копилось в душе долгих двагода. И нет на всей земле человека счастливей тебя. Потому что – воля, потомучто – все впереди, потому что – домой!..

Запыхавшийся салабон цвел, как майская роза.

– Товарищ сержант, – приложив руку к выцветшей панаме, повсей форме докладывал он, – только что сообщили из отряда: пришел приказ…

– Что?! – нетерпеливо перебил его Белов.

– Дембель, товарищ сержант… – расплылся в улыбке паренек.

– Зема… – Белов положил руку на пыльный зеленый погон бойцаи пробормотал, еле сдерживая клокочущую в груди радость. – Спасибо, зема,спасибо… На вот, возьми, – он вытащил из кармана едва початую пачку «Родопи» ипротянул солдатику.

«Все, елки зеленые! Баста! Дембель!» – ликовал про себяБелов, шагая к казарме. Он старался не мчать, не торопиться – все-таки непацан, не салажонок стриженный. Как-никак – солидный человек, сержант! Можносказать – опора армейского порядка и дисциплины…

Перешагнув порог казармы, Саша все же не стерпел и что быломочи рванул по коридору. Возле дневального притормозил и весело гаркнул:

– Кому служишь, салабон?!

– Служу Советскому Союзу! – козырнув, с готовностьюотрапортовал боец.

– Ты служишь дембелю, салага!! – беззлобно хохотнул Белов ирванул дверь Ленинской комнаты.

В пустом помещении был только один человек. Спиной ко входусидел Фархад Джураев, самый закадычный Сашин корешок, ставший ему за два годаслужбы почти братом. Он сосредоточенно набивал травкой выпотрошенную«беломорину».

– Белов, ну что ты орешь?! Как конь! – не повернув головы,недовольно процедил Фархад. – Не видишь – человек делом занят! – он кривоусмехнулся, выстукивая «косячок» о ноготь.

Саша плюхнулся на стул рядом с другом и, улыбаясь в тридцатьдва зуба, восторженно выдохнул:

– Дембель, рядовой Джураев!!..

Тот вытаращил глаза и, раздавив в судорожно сжатом кулакеприготовленный косяк, истошно заорал:

– А-а-а-а-а-а!!!

– А-а-а-а-а-а!!! – тут же подхватил этот дикий вопль Белов.

Они голосили так безудержно-радостно, так неистово, таксамозабвенно, что в казарме зазвенели стекла.

Дневальный покосился в сторону распахнутой настежь двери в«ленинку» и не удержался от завистливого вздоха. Уж он-то прекрасно знал, какойэто праздник – дембель.

* * *

На следующий день они прощались. Проводили наряд,отправлявшийся на границу, и отправились бродить по заставе.

– Что-то у меня, Фара… На душе скребет как-то… – пожаловалсяСаша. – Прощаемся вроде бы…

– Да брось ты, Сань, – обнял его друг. – Знаешь, один мудрецкогда-то сказал: если души не умирают, значит прощаться – отрицать разлуку!

– Ну, началось… – усмехнулся Белов.

Он вообще был странным, этот Фархад. Постоянно сыпалвосточными мудростями, называл себя ассирийцем, знал всех своих предков чуть лине до двадцатого колена и жутко гордился этим. Впрочем, пацаном он былклассным, правильным, и при мысли о том, что они возможно больше никогда неувидятся, Белову становилось грустно.

Фара захватил из казармы старенький ФЭД, и друзьяотправились в питомник, к собакам.

Поль безошибочно почувствовал предстоящую разлуку: он жалсяк ноге и тихо, по-щенячьи подскуливал. Позируя для снимка, Саша присел ковчарке и положил руку ей на загривок. Пес тут же повернулся и поднял на своегохозяина больные от тоски глаза. От этого взгляда сержанту стало не по себе.

«Обязательно заведу дома собаку» – смятенно подумал Саша.Непонятная хандра стала ещё сильнее. Его армейская жизнь подошла к концу,казалось бы – радуйся, чудак! Но сегодня дембелю Белову было отчего-тоневесело.

Да, в этой жизни хватало и трудностей и тупой армейскойдури, в ней было много однообразной рутины и совсем немного радостей. Но зато вней все было предельно ясно и просто – служба, казарма, наряды, караулы… А чтоего ждало на гражданке?..

Писем от Ленки не было уже почти полгода. Ленка, Леночка,Ленок, неужто забыла солдата, неужто закрутила с кем?.. «Что там с Елисеевой?»– спрашивал в каждом своем письме в Москву Саша, но о Ленке ни слова не писалини мать, ни ребята.

Ребята… Ехидный хитрован Пчела – не по годам деловой ипрактичный, он всегда был в курсе всех слухов и знал, казалось, все и про всех.Баламут, понтярщик и приколист Космос, сын, между прочим, профессораастрофизики, – неугомонный затейник, выдумщик и большой охотник до всегонового. Невозмутимый молчун Фил, мастер спорта по боксу, – всегда готовыйприйти на помощь, надежный и крепкий, как скала…

Они вместе уже сто лет – с первого класса – и, конечно, ждутне дождутся Сашиного возвращения. Вот только… Мать как-то упомянула, что егодрузья связались с какой-то шпаной, да и сам Космос в своих посланиях прозрачнонамекал на какие-то левые делишки…

В Москве предстояло все выяснить – и насчет Ленки, и насчетпацанов. А ведь ещё надо было найти работу, подготовиться в институт ипостараться поступить хотя бы на вечерний… Словом, хлопот – выше крыши!

– Эй, Белов, ты чего?.. – наводя на Сашу с Полемфотоаппарат, окликнул его Фархад. – А ну-ка, сделай «смайл»!

– Что-то все равно тоскливо, – смущенно признался Саша ивздрогнул – это Поль, вывернувшись из-под руки, лизнул его в щеку.

– Поль, дружище… – потрепал пса по загривку Белов и широкоулыбнулся.

Щелк! – сработал затвор фотоаппарата, и довольный Фаракрикнул:

– Есть, снято!

«Ладно, приеду – разберусь! И с Ленкой, и с пацанами, и совсем остальным!» – подумал Саша. Он встал и, отбросив невеселые мысли,решительно сказал:

– Все, Фара, пошли собираться! Пора домой двигать, в Москву!