– На! На! На! На!!! – истошно вопил он при каждом ударе.

Наконец он выдохся и, тяжело дыша, сполз с поверженноговрага.

Саша взял его за волосы и приподнял безвольное окровавленноетело.

Все! Муха отключился. Бой был закончен. Белов нашел силы,чтобы ногой столкнуть неподвижное тело вниз, к воде, и с трудом поднялся.Пошатываясь, он побрел навстречу бегущим к нему друзьям.

Первым летел Фил, он проскочил мимо Саши и бросилсянаперерез бегущим к Мухе люберецким. Кто-то из них повернул к Белову, но у нихна пути встал Фил. Широко раскинув руки, он загородил друга и закричал:

– Хорош, пацаны, хорош! Все по чесноку, хватит!..

Сашу подхватил Пчела, а Космос на всякий пожарный все-такивытащил свой «тэтэшник» и, поводя им из стороны в сторону, тоже грозно заорал:

– Пацаны, всем стоять! Все по-честному!..

А Белов, уже у самого «Линкольна», все ещё находясь в пылудраки, обернулся и крикнул поднимающим Муху люберецким:

– Эй!.. В следующий раз встречу – буду убивать на хрен!

Фил впихнул его в машину, Космос прыгнул за руль – и машинарванула с места в карьер.

Уже начало темнеть, когда «Линкольн» неторопливо подкатил кбеседке. Разом распахнулись все двери, и из машины высыпали радостно галдящиедрузья. Белов, несмотря на заплывший глаз и разбитую бровь, выгляделименинником.

– Слышь, Сань, он тебя цепурой душит, а я чувствую – седею,блин! – балагурил Космос. – Глянь-ка – может, в натуре седина появилась?..

– А я стою и думаю: так, гроб – тыща, оркестр – ещё пятьсот…– подхватил Пчела.

Все грянули беззаботным хохотом, а Фил дружески шлепнулПчелу по затылку.

– Ну ты, бухгалтер…

Пчела отмахнулся, они принялись возиться, а Космос темвременем открыл багажник и вытащил из бездонного чрева «Линкольна» увесистый,весело позвякивающий баул.

– Ну что, Сань, – пивка для рывка, а?.. Белов не ответил.

– А то, может… – Космос повернулся к другу и осекся.

Сашино лицо окаменело, от радостной улыбки не осталось иследа. Он, как завороженный, смотрел в одну точку. Космос обернулся в ту жесторону и от досады чуть не выматерился.

У входа в беседку стояла невесть откуда появившаяся… ЛенкаЕлисеева! Она так же неотрывно смотрела на Сашу. Просто стояла и смотрела –виновато и испуганно.

– Я не понял, а ты что здесь делаешь? – Космос решительнонаправился к девушке. – Ты-то что здесь делаешь, я спрашиваю?! Ну-ка давай,давай отсюда!..

Лена не двигалась с места, она даже не взглянула наговорившего. Он подошел к ней вплотную и зло повторил:

– Что, неясно сказано?! Иди отсюда!..

– Космос, остынь! – окликнул его Саша. Друг обернулся инедоуменно дожал плечами:

– Нет, Сань, я что-то тебя не пойму! Может, ты ещё иженишься на ней?..

Белов молчал, и недовольный Космос, ещё раз демонстративнопожав плечами, отошел в сторонку – к настороженно притихшим Пчеле и Филу.

– Пойдем, – коротко бросил, наконец, Саша девушке и, необорачиваясь, зашагал к рощице по соседству.

Лена догнала его уже среди деревьев. Поравнявшись с ним, онатихо спросила:

– Саш, это Муха, да? – Лена попыталась коснуться егоразбитой брови.

– Цокотуха… – отвернув от её руки голову, мрачно буркнулБелов.

– Саш… – Что?

– Саш, понимаешь, два года – это, правда, слишком долго… –срывающимся от неловкости голосом бормотала Лена. – Я не виновата…

– Да? А кто виноват? Папа Римский?.. Кто?.. – Беловразвернулся к девушке и заглянул ей в лицо. – Скажи – может, я пойму…

Она стояла перед ним, опустив глаза, потерянная и жалкая, имолчала. Сегодня на её лице не было ни грамма косметики, гладкие волосы былисобраны в простой хвостик. Именно такой, а вовсе не размалеванной фифой,вспоминал её Саша в армии. И именно такой, прежней Лене Белову вдруг захотелосьобъяснить – какую боль она ему причинила.

– Ну загуляла – да черт с тобой! Но ты напиши, поставь визвестность! – то и дело пожимая плечами, с болью в голосе продолжил он. – Якак дурак… как лох вообще… Через всю страну, на крыльях… Спать не могу, есть немогу… Приеду – женюсь, думаю…

– Саш, – Лена вдруг остановила его, положив ему на плечоруку. – А хочешь – трахни меня!

– Что-о-о-о? – выдохнул ошеломленный Белов.

– То! – поняв, что сморозила что-то не то, истеричновыкрикнула она. – То! Правильный ты наш! Ну надо же – честно служил, а девушкаизменила! Ну так трахни меня! Вот она я – здесь! Ну! Ты же этого хочешь!..

Саша прищурился и, еле сдерживаясь, ледяным тоном отчеканил:

– Ты из-под Мухи давно?

– Ой, Саш, я сама не знаю, что несу! – Лена замотала головойот отчаянья и, схватив Белова за рукав, жалобно зачастила. – Ну прости меня,Сашенька! Миленький, родной, прости, прости!!! Вот видишь? – она протянула емуна ладони простенькое колечко, которое ей подарил когда-то Саша. – Я же люблютебя, ну прости, прости пожалуйста!..

– Бог простит, – покачал головой Белов и тут его прорвало:он схватил колечко и, зашвырнув его в кусты, яростно закричал: – Все! Непопадайся мне больше! Все!!!

Развернувшись, он бросился прочь – не выбирая дороги,наобум, напролом через кусты…

– Саша!! Саша!!. – кричала ему вслед Лена, размазывая полицу слезы вины и отчаянья.

Белов остановился только тогда, когда эти крики затихли. Онобхватил руками голову и опустился на землю. Его буквально трясло от злости,обиды и отвращения. В ушах эхом звучали слова Лены: «А хочешь – трахни меня!» Скаким обыденным бесстыдством она предложила это? Как у неё только языкповернулся? Как она могла?!

И тут он, наконец, понял – могла. Могла, потому что никогдане была той, какой он себе её представлял! Она просто была другой – настоящаяЛена Елисеева. Та Лена, которую он любил, никогда, ни при каких обстоятельствахне стала бы шлюхой. Эта – стала.