– А разве вы здесь не живете?

– Нет, ну что вы. На той стороне озера расположены коттеджи для персонала. Вам с мистером Веласкесом никто не помешает. Хорошего вечера, мисс.

Ей показалось или экономка подмигнула? Бэлль сердито уставилась на нее. Что, по ее мнению, должно произойти, когда они с Сантьяго останутся одни? Абсолютно ничего! Бэлль громко хлопнула дверью.

Она посмотрела на огромную кровать. Какой бы удобной она ни казалась, Бэлль ни за что на свете не будет спать на ней с Сантьяго! Но его же сейчас не было, так что… Она забралась на мягкую удобную постель, положила голову на подушку и прикрыла глаза буквально на минутку. Когда Бэлль снова открыла глаза, солнце уже клонилось к горизонту. Оказывается, она проспала несколько часов!

Поднявшись с кровати, Бэлль посмотрела на красное платье, висевшее в открытой гардеробной. Подойдя ближе, она погладила кончиками пальцев нежную ткань. Увидев ярлычок с именем известного дизайнера, Бэлль нервно сглотнула. Она не слишком разбиралась в моде, но даже ей знакомо это имя. А туфли!

Было бы невежливо с ее стороны не надеть предложенный наряд. Тем более что это была самая красивая вещь из всех, что она когда-либо видела, а тем более надевала.

Взяв платье и шелковое белье, Бэлль направилась в ванную комнату, чтобы принять душ. Горячая, почти обжигающая вода нежно массировала ее уставшее тело, смывая с Бэлль напряжение последних дней. Она попробовала шампунь и решила, что он, пожалуй, стоит своих пятидесяти долларов.

Завернувшись в пушистое махровое полотенце, она расчесала свои длинные темные волосы. Открыв выдвижной ящик туалетного столика, Бэлль обнаружила в нем абсолютно новую дорогую косметику в фирменном пакете весьма недешевого магазина. Здесь же были духи и лосьон для тела с таким же ароматом. Бэлль с удовольствием испробовала все на себе и надела кружевное белье, почти застонав от удовольствия, – никогда в жизни она не надевала ничего подобного.

Наконец она надела платье. Мягкий трикотаж приятно струился по напитанной увлажняющим лосьоном коже, платье прекрасно сидело и на ее увеличившейся груди, и на немаленьком животе. Даже кожа рук, обычно красная и потрескавшаяся от работы, стала мягкой и нежной.

Бэлль посмотрела на себя в большое зеркало. Ее волосы блестели, струясь по плечам, щеки разрумянились от горячей воды, губы были накрашены рубиново-красной помадой, в цвет платья, глаза казались ярче и больше из-за коричневой подводки и туши для ресниц.

Даже самой себе Бэлль казалась… другой.

Что же изменило ее: это место, платье, дорогая косметика? Или виной тому Сантьяго и то, что она носит его ребенка, как и то, что она была первой женщиной, которую он привез на свое огромное ранчо?

Она вспомнила их утренний разговор. Неужели Сантьяго действительно сын герцога? Но он не производил впечатление человека, родившегося с серебряной ложкой во рту. Нет, высокомерия у него было достаточно, но он был очень жестким человеком, как будто все, чего он достиг в жизни, ему далось лишь упорным трудом и борьбой.

Сантьяго сказал, что никогда не видел своего отца, и в этом они с Бэлль были похожи. Единственное, что осталось у Бэлль от отца, – старая, пожелтевшая от времени фотокарточка. Ее папа улыбается в камеру, держа на руках спящую Бэлль, завернутую в розовое одеяльце.

Если Сантьяго никогда не видел своего отца, то это многое объясняло. Но почему у них разные фамилии? И если его отец все еще жив, то почему он не встретился с сыном?

Но ее отвлекли более насущные вопросы. Прикусив губу, Бэлль погладила свой живот. Она смотрела на свое отражение в зеркале, на платье, на косметику, на дорогие туфли.

Почему Сантьяго вдруг стал к ней так добр?

Она не может ему доверять, это совершенно точно. Бэлль поняла это еще той январской ночью. Он был заботливым и нежным, когда испытывал страсть, а потом просто вышвырнул ее из своей жизни, как мусор.

Его доброте могло быть только одно объяснение. Он понял, что не может силой заставить ее вступить с ним в брак, и решил соблазнить ее своим хорошим отношением и подарками. Но она ему этого не позволит.

Бэлль готова была разделить опеку над их общим ребенком, но она не собиралась преподносить ему на блюдечке свою жизнь, свое тело и тем более сердце. Она больше не будет игрушкой Сантьяго Веласкеса и уж точно не будет его женой. Теперь ей просто нужно убедить в этом Сантьяго, и тогда он отпустит ее домой.

В пять минут восьмого, когда Бэлль шла в сторону террасы по огромному вытянутому дому, она чувствовала странное волнение, гадая, как он отреагирует на ее появление.

Открыв раздвижные двери, она шагнула на террасу, выходящую к озеру. Фонари освещали большую беседку, увитую ярко-розовой бугенвиллеей. Откуда-то лилась тихая музыка.

И тут она увидела его.

Сантьяго стоял у перил террасы, глядя на темную воду озера, окрасившуюся в алый от заката цвет. Он повернулся, ошеломительно красивый, высокий и широкоплечий, в своем черном смокинге. И он улыбался ей.

– Прошу, – сказал он своим низким, хрипловатым голосом.

Их взгляды встретились, и Бэлль внезапно осознала истинную причину своего волнения. Она боялась не реакции Сантьяго, а своей собственной. Ее сердце и тело уже знали это, но мозг отказывался принимать правду. Несколько месяцев назад она отдала ему не только свое тело. Невольно Бэлль оставила с ним и кусочек своего сердца. И теперь, когда он улыбался ей, у нее перехватило дыхание.

– Ты прекрасна. – Подойдя ближе, он протянул ей бокал для шампанского. – Ярче, чем звезды, – прошептал Сантьяго.

Когда она взяла бокал, пальцы их соприкоснулись. Бэлль увидела решимость в его глазах, и это потрясло ее до глубины души.

Сантьяго намеревался завоевать ее, как завоевал мир. Управлять ею, как управлял своим ранчо, таким огромным, что оно вполне могло называться его королевством. Он намеревался владеть ею, как своей женой. И отказа он не примет.

Сантьяго ошибался насчет Бэлль. Причем сильно ошибался.

Когда он покинул Нью-Йорк в погоне за Бэлль, то был уверен, что она коварная золотоискательница, хитрая, расчетливая актриса, которая бессовестно лгала ему ради своих корыстных целей. Но в тот день в медицинском центре в Хьюстоне он узнал, что все не так, как он думал. Стоя в коридоре перед процедурным кабинетом, за дверью которого находилась Бэлль, он, не веря своим ушам, смотрел на врача.

– Это шутка?

– Я никогда не шучу, если дело касается медицинского диагноза, – улыбнулась ему гинеколог.

– То есть вы хотите сказать, что она говорила правду?

– У мисс Лэнгтри были очень веские основания считать, что у нее никогда не будет детей, – сказала доктор. – Я только что получила ее медицинские записи из больницы в Блубелле. Семь лет назад она перенесла процедуру, которая сделала наступление беременности невозможным. Двусторонняя перевязка маточных труб. – Она поколебалась. – Я не должна обсуждать это с вами, но…