Зейн уже привык, что где бы он ни появлялся, все взгляды сразу обращаются на него, и давно перестал обращать на это внимание.

Он был в нескольких шагах от кабриолета, когда толпа хихикающих старлеток, окружавших автомобиль, расступилась, и Зейн увидел человека, которого не сразу узнал. А когда узнал, то остановился и поспешно снял темные очки, чтобы разглядеть получше своего брата Халида. Халид, известный своей невоздержанностью во всем, всегда страдал избыточным весом, из-за которого выглядел гораздо старше своих тридцати двух лет. Прошло всего шесть недель с тех пор, как они виделись последний раз, но за это время Халид потерял никак не меньше десяти килограммов.

Халид протянул вялую руку и лениво погладил одну из старлеток по круглой попке, туго обтянутой роскошным платьем.

«Похудел? Да. Поумнел? Нет, — раздраженно подумал Зейн, не переставая удивляться моральной нечистоплотности брата. — Что он себе позволяет? Ведь он женат».

Зейн слегка кривил душой — он сам тоже был женат, однако не отказывал себе в женском обществе. Хотя у него было оправдание — его брак существовал только на бумаге, подписанной посреди пустыни.

Ирония судьбы заключалась в том, что он, в отличие от Халида, не нарушал супружескую верность. Конечно, это было всего лишь случайным стечением обстоятельств. Последнее время ему приходилось много работать. Так много, что он не успел «разобраться» с их браком, как обещал златовласке много месяцев назад, и брачный контракт так и лежал в его сейфе.

Сначала Зейн намеревался его просто сжечь, но, поразмыслив, предпочел сохранить в надежном месте. Опыт научил его, что не так опасно совершать ошибки, как скрывать их. Правда рано или поздно может обнаружиться, и последствия скандала могут быть разрушительными.

Зейн никогда не сомневался, что скандал вокруг его брака, пусть фиктивного, неизбежен. Вопрос лишь в степени ущерба, который этот скандал причинит. Поэтому он постарался разузнать как можно больше о мисс Эбигейл Форстер, чтобы суметь защитить себя, когда придет время.

Но время так и не пришло. Прошел почти год, и ничего — ни звонков от ее агентов, ни заголовков в желтой прессе, ни бестселлера «Златовласка и принц пустыни». Единственное напоминание о той удивительной истории он получил на обеде в британском посольстве, где какой-то чиновник с тусклым голосом и незапоминающимся лицом вдруг подошел к нему и уверил, что сохранит «все» в тайне.

Зейн рискнул поинтересоваться у тусклого человека, что именно тот собирается хранить в тайне. Чиновник тонко улыбнулся и ответил, что мисс Форстер — очень простодушная юная леди, скорее всего, она просто не знает, кто такой Зейн аль-Сейф, а стало быть — огласки можно не бояться.

В его памяти вдруг всплыл образ Эбби, точнее — ее золотая макушка и нежная линия щеки. Такой он видел ее во время бесконечной скачки по ночной пустыне.

— Зейн, братишка, как я рад, что ты смог прийти! — преувеличенно громко поприветствовал его Халид, не спуская с колен пышную блондинку. Потом прошептал ей что-то на ухо, отчего девица захихикала, вылезла из машины и медленно пошла по бульвару, демонстративно покачивая бедрами.

Зейн не сомневался, что всю эту сцену Халид устроил специально, чтобы его позлить, поэтому и бровью не повел. Пусть брат, наконец, усвоит, что он не реагирует на провокации.

Халид раздраженно кивнул телохранителям, стоявшим в стороне от автомобиля, и уже через минуту девицы, облепившие роскошный автомобиль, как мухи кусок халвы, исчезли.

— Как тебе моя новая игрушка? — Халид распахнул дверь машины, кивком приглашая брата сесть. — Всего пять таких во всем мире.

— Поэтому у тебя новый проект сокращения расходов на здравоохранение? Понятно. Такие игрушки стоят дорого. Может быть, пересмотр ишь приоритеты?

Халид рассмеялся высоким резким смехом, но вдруг закашлялся. Приступ кашля был долгим и сильным, и Зейн настороженно нахмурился.

— С тобой все в порядке?

Халид, наконец, совладал с приступом.

— Со мной? Со мной все отлично, брат! — завопил он весело, но Зейн заметил странный блеск в его глазах.

Халид еще шире распахнул дверь машины и добавил неожиданно просто:

— Поехали прокатимся. Я так устал от нашей вражды. Закопаем топор войны. Посадим оливковую ветвь. Поехали, брат.

Логика и опыт подсказывали Зейну, что ему лучше развернуться и уйти. Но надежда и вера в благородство человеческой натуры заставили его остаться. Да и кровь — не вода, как люди говорят. Хотя, глядя на единокровного брата, он склонен был думать, что именно в этом люди ошибаются.

Зейн устало провел рукой по волосам.

— Я тебе не враг.

В глазах Халида вновь мелькнуло странное выражение, которое Зейн никак не мог ни уловить, ни истолковать.

— Знаю. Это я всегда завидовал тебе, ты же знаешь. У тебя есть друзья…

— И у тебя есть друзья.

— Конечно! Конечно, у меня есть друзья! Потому что я их себе купил! — Халид снова рассмеялся своим высоким смехом.

Зейн никогда не думал, что его брат способен на такую проницательность, не говоря уже о смелости признать это.

— Ладно, поехали кататься. Я ее еще не опробовал, тебя дожидался.

Помедлив, Зейн сел в машину.

— Пристегнись. Это ж зверь, а не машина.

На первом повороте Зейн взглянул на спидометр. Скорость подходила к ста пятидесяти, но Зейна это не напугало. Его брат мало что умел в этой жизни, но водить он умел. Но когда они выехали из города и понеслись по горному серпантину, Зейн напрягся.

— Может, притормозим?

Халид азартно рассмеялся и на бешеной скорости обогнал грузовик, едва не врезавшись в машину, шедшую по встречной полосе.

— Ты под кайфом? — спросил Зейн.

— Я под кайфом? Да, я под кайфом! Жизнь — это кайф! Самый большой кайф — это жизнь! А я умираю! Видишь ли, братишка, у меня рак легких. В последней стадии! И метастазы всюду!

— Что говорят врачи? — Зейн старался говорить спокойно, несмотря на новости и растущую скорость.

— Врачи? Врачи обещают чудеса! Каждый день рассказывают мне новую сказку, — с истерической веселостью вопил Халид.

Мотор заревел на очередном повороте.

— Так что зарывать топор войны и тыкать всюду оливковые ветви уже поздно, мой благородный брат. Не надо слез! Мы все умрем! Вопрос в том, когда и как, — добавил он с сумасшедшей улыбкой.

Зейн нащупал ручку двери.

— О, нет-нет-нет! Она заперта! Но даже если ты сможешь ее открыть, представляешь, как тебя размажет по асфальту на такой-то скорости? Не торопись, брат, поговорим о смерти! Знаешь, что самое жуткое в моем положении? Знать, что, когда я умру, ты займешь мое место. Все мои места — на троне, в постели моей жены… А знаешь, что самое прекрасное в моем положении? Я могу забрать тебя с собой.