Остановившись у высокого забора, Василиса провела ладонями по волосам. Кажется, ум переполнился мыслями, и её унесло куда-то в дикую страшную степь. Надо бы вернуться.

Так. Машины замедлили ход просто из вежливости. Это раз. Не так уж плохо относится Ядвига Мстиславовна к Василисе. Это два. Самокопание – вред. Это три. «Подсолнух» скоро закроется. Это четыре. Так что вперёд, за печеньками.

Василиса почти вприпрыжку добежала до «Подсолнуха», из которого как раз выходило семейство местного ветеринара с маленькими детьми, разворачивающими мороженое. Отец, довольно приятный человек, придержал для Василисы дверь. И в этот же момент постарался отодвинуть детей за спину. Подальше от Василисы.

– Спасибо, – громко произнесла Василиса, проходя в кафе. И уже в зале спросила: – Вы ещё открыты?

– Да-да, проходи, – раздался из-за прилавка голос тёти Клавы.

Василиса подошла ближе и встала у прилавка. Перед ней своей очереди ждала Маша Пасечник с подружками. При появлении Василисы они стали говорить тише, потом и вовсе замолчали, сделав вид, что очень интересуются социальными сетями в смартфонах. Ну, допустим. Их ведь ещё несколько месяцев назад настроили против Василисы Зоя с мамашей.

Девчонки закупились слойками, сладкими сухарями и лимонадом. Сели за столик. Парень из числа сотрудников конезавода, оказавшийся перед Василисой в очереди, сделал приглашающий жест, пропуская её вперёд.

– Спасибо, я не тороплюсь, – изобразила Василиса светскую улыбку. Парень, которого слегка перекосило, быстро купил пирожков и убежал. – А вы долго ещё будете открыты? – всё так же по-светски спросила Василиса у тёти Клавы.

– Да почти дотемна. Пока посетители есть, работаем, – улыбнулась буфетчица.

– Тогда будьте добры, взвесьте мне, пожалуйста, полкило курабье и столько же песочных с лимонным джемом. – Когда печенье было завешено, Василиса, поразмыслив, добавила: – Ещё будьте любезны три кофейные булочки, одну слойку с вишней и чашку иван-чая.

Пока тётя Клава наливала чай, Василиса осмотрелась и как бы невзначай спросила:

– Вы сегодня одна работаете, да?

– Приходится, – весело ответила тётя Клава.

– Трудно, наверное, дотемна одной вкалывать.

– Да нормально. – Тётя Клава поставила перед Василисой чашку с чаем, блюдце со слойкой и пакет с булочками. – Народ тут у нас хороший, сама знаешь. Не то что приезжие.

– А что – приезжие? – остановилась Василиса, уже взявшая чай и слойку.

– Подай-принеси, – махнула рукой тётя Клава. – А некоторые ещё и с гонором. Мол, тут у нас деревня, так значит, вежливость ни к чему. Можно хамить.

– Теперь, говорят, их ещё больше станет, – произнесла Василиса, сочувствуя тёте Клаве.

– Ну да, – вздохнула буфетчица. – Ну что ж, придётся как-то с этим разбираться. Хотя мне уже трудновато. Гаврил вон как-то умеет с ними общаться, пошутит там, анекдот расскажет, заболтает. Слова какие-то знает. А я-то ещё в советское время работала, где уж мне переучиваться на эти новые смузи, шейки и кейки. Половину не понимаю, чего они заказывают.

Василиса понимающе кивнула и направилась к столику у окна. Пошловатые фигурки, которыми пару месяцев назад заполнили подоконники, пропали, зато снова появились вещицы из советского обихода – старый телефон, лампа, фигурка самолёта, бюстик Пушкина. Ведь изначально кафе-то открывалось как ностальгическое.

Правда, Василисины рисунки и пазлы на стенах антуража не добавляли. Зато неплохо вписывались в общую цветовую гамму.

Девчонки за соседним столиком разговаривали тихо, да ещё постоянно оглядывались на Василису. Когда это стало раздражать, Василиса доела слойку, а потом просто уставилась на этих девиц. Подолгу таращилась на каждую, пока та не отводила взгляд. В конце концов они просто встали и ушли.

Кажется, Василиса лишила «Подсолнух» посетителей. С другой стороны, заказ-то они оплатили. И точно вернутся, ведь кафе – единственное на всю округу. Так что всё нормально. Только вот кажется, что теперь при появлении Василисы любое помещение будет быстро пустеть. И ничего с этим, увы, не сделаешь. Каждому не объяснишь. И пытаться не стоит, потому что любой намёк будет принят как признак колдовства или сумасшествия. Приехали.

Кроме Василисы, в зале больше не осталось посетителей. Тётя Клава тоже скрылась где-то в недрах кафе. Солнце почти зашло, отражаясь в окнах и на занавесках алыми всполохами. Пора домой.

Подхватив пакеты с печеньками и булочками, Василиса поставила чашку с блюдцем на стол для грязной посуды и громко произнесла:

– Спасибо! До свидания!

Никто не ответил, и Василиса просто вышла на улицу. Постояла немного, вдыхая прохладный вечерний воздух и рассматривая последние алые отсветы в окнах музея, школы и здания администрации.

Когда Василиса добралась до таунхауса, солнце полностью зашло, и посёлок погрузился в аквамариновые летние сумерки.

– Чего так долго-то? – спросил отец, с большим бутербродом проходя в гостиную, где на журнальном столике пестрел детальками очередной пазл.

– В «Подсолнух» зашла, взяла булочек и печенья. – Василиса стягивала кеды в прихожей, пока Изюм кружил у пакетов, норовя засунуть туда мордочку.

Василиса с ним, конечно, поделилась, когда села у телевизора заедать стресс. Папа включил свет и невозмутимо выискивал детали мозаики. Мама на кухне возилась с заготовками на зиму. А Василисе хотелось выть. Но не нагружать же их россказнями о том, что она медленно, но верно превращалась в местного изгоя. Тем более что они в курсе. Так незачем перетирать одно и то же, как Ядвига Мстиславовна травы в ступке.