ослепительным светом, что вызвал резь в глазах, но Артём сумел разглядеть то похныкивающее аморфное создание в углу и содрогнулся, весь затрясся, заскрипел зубами и истошно закричал. В углу сидел он сам, истерзанный, с вырезанными кусками плоти, с глубокой, кровоточащей раной в сердце, а там, где плоть уцелела, она гнила от язв и струпьев… На смену этому ужасу вновь наступила благодатная темнота, а с ней и облегчение, пока женские руки уверенными движениями раздевали Артёма.

— Азалия… — Выдохнул он её имя.

— Ранзор… — На выдохе вторила она.

Тогда он развернулся и увидел её настоящую. Её безумие. Оно мелькало в темноте, словно искры от бенгальского огня.

Ранзор начал что-то говорить, шептать, но Азалия прижала палец к его губам, а он стал посасывать его, чувствуя на себе пожирающий взгляд. Свободной рукой она всё массировала его руки, его грудь и живот. Трогала везде, со всем желанием и страстью, и всё никак не могла натрогаться. Она взяла его ладонь и прижала к своей щеке, начала зарываться, целовать, кусать и облизывать, жадно внимая каждому пальцу, а затем стала водить по своему лицу, обводя контуры… А когда и этого показалось мало, Азалия обняла Ранзора за шею и прижалась своими губами к его губам и всё требовала их грубыми, наглыми, жадными поцелуями. Владела и вновь овладевала ими в эти короткие секунды. Доказывала своё законное право обладать вновь и вновь.

Искусав губы, она стала кусать подбородок, и всё скользила вниз, оставляя следы укусов и влаги, пока не опустилась так низко, что улеглась спиною на пол и своим дыханием, позой, изгибами тела и взглядом стала манить Ранзора к себе. И Ранзор припал к этому пышному букету, что распустился в своей порочности, богатстве и красоте.

Два обнажённых тела приклеились друг к другу и отрывались лишь на мгновение, для резкого толчка. Азалия, плотно обхватив Ранзора ногами, вталкивала его в себя, в самую глубь изнывающей плоти, желая ощутить его пульсацию и мощь внутри себя, всю тяжесть мужского тела… Она впивала коготки то в спину, то в ягодицы, взывая к ярости и страсти, хваталась за бёдра, напрягалась и кричала… И океан этой страсти закипал. Бушевал всё сильнее, и всё сильнее пенились его волны, разбиваясь об острые скалы и вздымаясь всё выше и выше к небесам, пока не поднялись девятым валом и не накрыли весь мир блаженной тенью, где всё утопло в неистовой и необъятной вечности. Даже Ранзор.

Вдруг Артём поднялся, натянул брюки, застегнул рубашку и растерянно оглянулся. Сквозь окно вливался дневной свет, а на полу лежала женщина, сладостные конвульсии всё ещё трогали её, она извивалась и постанывала, не переставая улыбаться. Артём затряс её.

— Где она?! Где Аня?! — Закричал он.

Азалия посмотрела на него откуда-то издалек и поморщилась.

— А… твоя Аня… Ранзор… Ты же сам её отправил…

— Артём! Меня зовут Артём! — Воскликнул Артём, и Азалия закатила глаза.

— Он обещал счастливую жизнь с Аней!

— Он обищал… — Передразнила Азалия и заливисто рассмеялась, но затем посерьёзнела. — Ранзор слов на ветер не бросает, обещал, значит, сделает, только держись его! — Ответила Азалия, и Артём потупил взор от обнажённого тела и протянул руку. Азалия помотала головой. — Вам людям неведомо чувство абсолютной растворенности в неге, дай минутку прийти в себя, обожди. — Сказала она.

Тогда Артём схватил её за руку и резко поднял.

— У нас нет времени. Понятия не имею, откуда, но у меня ощущение, что ты должна пойти со мной. Повременим ещё и опоздаем.

Азалия хмыкнула.

— У вашего мерзкого вида только и есть, что ощущения, в которых вы ни черта не смыслите! Если тебе нужна Аня, так и шёл бы с ней! Жалкий ты человечишка! Вы же как саранча, потребляете всё подряд, мерзкие, неискушенные! Только и ждёте, когда вас раздавят!

— И что же тебя останавливает? — Усмехнулся Артём.

— Вызывай такси, а я пока приведу себя в порядок.

Они выбрались из квартиры полтора часа спустя. Ранзор вышел на минут десять пораньше и хмуро глядел на соседскую дверь первого этажа. Когда Азалия вышла и закрыла квартиру, она коснулась Ранзора за плечо, давая о себе знать. Он резко обернулся, сверля её взглядом исподлобья.

— Артём? Что-то не так? — Спросила она.

— Артём?! Я вернулся, дура! Скажи, кто посоветовал тебе здесь заселиться?!

— Ты, ты…

— А не напомнишь ли причину?! — Прошипел Ранзор, и Азалия призадумалась.

— Ты просил приглядывать за жильцом…

— Что я делал, просил? — Ранзор рассмеялся, словно услышал шутку, а затем схватил Азалию за руки и сжал их так, что она простонала. Ранзор заговорил сквозь стиснутые зубы. — Я что, твой клиент, чтобы тебя просить?! — Азалия испуганно замотала головой. — Прекрасно! — Он приволок её к одной из квартир и прижал лицом к двери. — И что же ты можешь сообщить мне об этом жильце?!

— Он… — Азалия запнулась, и Ранзор тряхнул её. — Он не появлялся неделю или около того.

— Чёрт… — Ранзор расплылся в улыбке, обхватил Азалию рукой за шею и стал медленно душить. — В огне Анимы я видел лицо каждого человека, отмеченного кровью атлантов, а ты ведь знаешь какую цену я заплатил за эту презентацию! Та оболочка была во всех отношениях идеальной, особенно под мой репертуар, а теперь я узнаю, что ты профукала этого избранного упыря? — Ранзор вздохнул и отпустил Азалию. — Нельзя допустить, чтобы их было много, когда всё случится, но в то же время, они нужны нам, как ты этого не понимаешь?! — На эти слова Азалии нечем было возразить, согнувшись, вся пунцовая, она только кашляла.

— Прости… — Выдавил из себя Артём. Обнял Азалию, поцеловал, помог прийти в себя, и они вышли из подъезда, ожидая такси.

* * *

Предрассветная синева убывала, светлела и рассеивалась. Свет неоновых вывесок падал на безлюдный тротуар, по которому шла Анна, и поблёскивал на влажной листве аккуратно стриженных, декоративных кустов, усаженных в клумбы вдоль дороги.

В глаза бросались ряды восьмиэтажных домов из белого кирпича — призраки советского союза, которых не достать огням неона и показушной мишуре нынешней России. На своих боках эти гиганты ещё сохранили красные татуировки — символику, призывающую служить Родине, науке, искусству, спорту, партии и делу коммунизма.

Анна шла, пока город спал, усыпанный людскими муравейниками, полные дремлющих умов, талантов и гениев. Они ждут своего часа. Что же там за этими стенами жилых домов? О чём думают эти люди и чем живут? Что их гложет? После обращения Анне неистово хотелось познать каждую человеческую мысль, забрать все чувства и воспоминания, чтобы тоже пережить