Через час они наперебой рассказывали друг другу веселые истории из своего детства.

В ресторане выключили верхний свет, остались только лампы на стенах из темного дерева. Официант принес несколько свечей и оставил их на столе.

— После шестого класса родители меня на лето отправили к бабушке, — вспоминала Алина. — Сразу за деревней там река. Местные ребята из каких‑то досок и бревен сделали плот и целыми днями ныряли с него, купались, ловили рыбу. Я уговаривала их взять меня с собой. Они спросили, умею ли я плавать. Конечно я не умела. А соврать не решилась. Меня не взяли. Тогда я решила, что сама справлюсь. Поздно вечером, когда на реке никого не было, я залезла на плот, оттолкнулась каким‑то шестом и поплыла. Радости не было предела. Но потом я сообразила, что никаких весел на плоту нет и вернуться обратно у меня не получится.

— А позвать кого-нибудь?..

— Нет. Это было невозможно. Мне было стыдно. Люди бы сказали, что я городская неженка, да еще и дура.

— Что же ты сделала?

— Ничего особенного. Села на какой‑то ящик посередине плота и решила, что рано или поздно меня прибьет к берегу. А если не прибьет, то я доплыву до большого теплого моря. Я тогда очень хотела попасть на море, но видела его только по телевизору.

— И чем закончилась твоя одиссея?

— Меня заметили деревенские рыбаки, бросили мне веревку и притянули плот к берегу… Дедушка сказал, что я хулиганка и пиратка, а бабушка ничего не сказала, только очень внимательно на меня посмотрела и вздохнула. Мне кажется, она все про меня уже тогда знала. Сейчас меня очень пугает этот ее тяжелый вздох.

— Я понимаю, почему ты не звала на помощь. У меня было что‑то похожее. В этом же возрасте мы с друзьями купались на озере. Заплыли далеко от берега, а когда возвращались, у меня свело ногу. Плыть я почти не мог. Кричать, звать на помощь было стыдно. Решил, что доплыву сам.

— Ну и дурак. И что случилось дальше?

— Я утонул.

— Как?

— Да вот так. Молча пошел ко дну. Но очень хороший человек увидел это с берега. Спас меня. Нашел под водой, вытащил на берег, где меня откачали… Так что считай, это у меня вторая жизнь. Огромный подарок. Первый был от родителей.

Они еще долго делились такими воспоминаниями. И каждый раз, когда один что‑то рассказывал, оказывалось, что и другого случалось что‑нибудь похожее.

Отсмеявшись над очередной историей, Алина пошла в туалет. Андрей проводил ее взглядом, восхищаясь ее великолепной фигурой в обтягивающих белых джинсах, и тем, как она, пританцовывая под звучащую в зале песню группы «ABBA», будто плыла между столиками. Ему нравилось в ней все: ее мысли и звуки голоса, глаза и волосы, фигура, движения — все соответствовало тому образу женщины, который он так долго искал, вглядываясь на улицах в лица проходящих мимо женщин.

«Неужели у нас сегодня с ней будет секс? — подумал он и даже не поверил в такую возможность. — Так не бывает. Этой девушки не существует. Это все сон», — думал он, но Алина уже возвращалась и, улыбаясь, подходила к столику.

— Наверное, нам пора. Иначе не останется сил для одного очень важного дела, — сказала она, будто почувствовав его мысли.

— А как же панорамный бар? — сам не понимая зачем, спросил Андрей.

— Пойдем посмотрим, если ты хочешь, — послушно согласилась Алина.

Они расплатились и поднялись прямо из зала по лестнице немного выше. Там, на последнем этаже отеля, во всю длину стены от пола до потолка было громадное окно. На улице давно стемнело. В темноте хорошо были видны освещенные направления улиц, яркие пятна площадей и где‑то далеко за городом редкие огоньки далеких домов.

— Все как в жизни. Святящиеся огни, как маяки твоей мечты, а между ними темнота и неизвестность, — проведя пальцем по стеклу, сказала Алина.

— Почему темнота? Если двигаться по проложенным дорогам, то все освещено.

— Зачем двигаться теми маршрутами, которые уже затоптали до тебя? Что там можно найти? Разве стоит на это тратить жизнь?

— У нас здесь принято заказывать что‑нибудь в баре, — произнес из‑за стойки бармен, которого они не заметили.

— Я думаю, нам не надо ничего больше брать, я и так пьяная, — засомневалась Алина.

— Ну, раз принято, то… — Андрею наоборот захотелось выпить здесь, у окна, за которым в темноте прятался город. Несмотря на то, что ему было с Алиной легко и просто, он все равно немного волновался. — Мы по чуть‑чуть, чтобы не нарушать традиции. — У вас здесь есть какие‑нибудь национальные напитки? — обратился Андрей к бармену. — В ресторане мы ели замечательные зразы и шупеню.

— Нет, — Алина покачала головой, — мешать не будем. Будем водку. Надеюсь, вас это не обидит? — она посмотрела на бармена.

— Почему это меня должно обидеть? — молодой человек ловко открыл бутылку, поставил на стойку две рюмки и аккуратно налил в них водку.

— Она имела в виду, что сейчас у некоторых литовцев очень обостренное чувство национального самосознания, особенно это часто проявляется по отношению к русским.

— Думаю, это касается тех обиженных жизнью людей, что здесь, что у вас в России, которые не смогли найти свое место и теперь надеются, что если власть сменится, то они станут жить лучше.

— А вы так не думаете? — взяв рюмку, поинтересовался Андрей.

— Я думаю, что если придет какой‑то новый хозяин, которого они так ждут, то он сначала заберется ко мне на шею, а потом свесит ножки и, погоняя маленьким хлыстиком, залезет в мой карман. А бездельникам, конечно, хорошо мечтать: у них в карманах ничего нет, им нечего терять, — не раздумывая ответил бармен и, извинившись, ушел к другим клиентам.

— Давай выпьем? — предложила Алина. — Вон свободный столик.

Они вернулись к окну, но садиться не стали. Оба смотрели на ночной город.

— За то, чтобы каждый выбрал правильную дорогу к своей мечте! — держа в руке рюмку, произнес Андрей.

— К сожалению, узнать это можно будет только в самом конце пути, когда уже изменить будет ничего нельзя.

— А может, в этом-то и вся прелесть жизни? В не запрограммированности, — с трудом выговорил Андрей.

— Наверное. Но, может быть, если чаще слушать свое сердце, то оно выведет именно туда, куда тебе нужно.

— Ты так часто говоришь, что нужно слушать сердце. Ты не веришь в разумность человека?

— Не верю.

— Почему?

— Потому голова, чтобы обманывать, а сердце не умеет обманывать. Вон видишь телебашню?

— Вижу.

— А волны от нее, которые передают сигнал, видишь?