покоях, пока не поправится, чтобы муж ее в таком неподобающем виде не увидел!

Мама улыбается и качает головой. И поворачивается в мою сторону.

Я быстро закрываю глаза, чтоб не догадались, что я подсматриваю.

— Совсем девочка с лица спала! Аж прозрачная! Ладно, пойду я…

Несколько шагов, и — шлепанье босых ног по полу:

— Ма-а-м, ма-а-ма!

— Ну что ты босая вскочила! Иди, иди ложись! Хорошая моя девочка!

И много-много чмоканий в щеки и тихого смеха.

Перед сном я съела два пирожка — с гречей и рисом. Хоть какая-то нормальная еда.

Ночью — мы все проснулись от грохота. Бойкая бабка вскочила первой и зажгла свет.

Оказалось, что тихая бабушка запнулась обо что-то и растянулась на полу.

Кое-как совместными усилиями — а бабушки, даже самые худенькие, очень тяжелы — мы подняли ее и посадили на кровать.

— Почему ты не зажгла свет? — допытывалась бойкая. — Так ведь можно было упасть и удариться головой о спинку кровати — и все!

Тихая бабушка только трясла головой:

— А я… а я… а я не хотела никого будить…

— Да все спят как убитые… — ворчала бойкая бабуся.

— Я… я в туалет…

— А днем тебе не сходить было, старая? — не унималась боевитая.

— А днем… а днем мне стыдно… — вдруг сказала тихая бабушка и заплакала. — У меня на спине дырка!

— Да видели, видели… — вторая бабуся похлопала ее по плечу. — Не реви! Я своим скажу: принесут чего-нибудь, ты поменьше меня, всяко в мое влезешь! Бедолажная, вон какой синяк на ноге набила!

Тихая бабушка виновато куталась в одеяло.

— Да, — сказала бойкая старушка, — вроде носишь-носишь ночнуху, и износу нет, а потом повернулась резко — и дырка во всю спину. Хотя раньше-то шили лучше, чем сейчас.

На следующий день мне стало чуток легче. Жар стал ослабевать.

Девочку с соседней кровати выписали немного раньше, потом настал черед шумной бабуси, потом — мой.

Перед отъездом бойкая бабка даже поругалась с тихой из-за того, как правильно солить огурцы. Тихая бабушка оказалась на удивление упрямой.

— Нет, Мария Феофилактовна, резаные огурцы в банки класть неправильно. — Она теперь не стеснялась и сидела на кровати в новенькой ночнушке в цветочек.

— Так место-то пропадает! — горячилась буйная бабуся. — Я вот тебе принесу банку огурцов, и увидишь, что мои не хуже твоих будут!

— Надо просто заполнять банки разными огурцами — и побольше, и поменьше, и совсем пупочками, тогда и резать ничего не надо будет: мелкими огурчиками все пространство между большими и заполнится…

Потом выписали меня.

Я вернулась в общагу. Пришла и — сварила огромную кастрюлю борща. Правда, без мяса, но зато с фасолью, капустой, картошкой и всем полагающимся. Съела одну тарелку. Потом другую. Потом третью — и… побежала обниматься с унитазом.

Желудок стал аскетом, отвергающим столь щедрые дары.

Я постепенно стала себя откармливать. День за днем. Потихонечку.

Снова появились на моем лице щеки. Потом — улыбка.

Жизнь становилась прежней, а жопа — толстой.

А однажды я приготовила замечательное блюдо — тушеную морковку. Я стушила ее в молоке, с кучей приправ, солью и перцем, и обнаружила, что не так уж все и плохо. Нормальная еда.

Давно это было.

Девочка — маленькая графиня — уже, наверное, оканчивает вуз. Замуж, поди, собирается.

И я очень надеюсь, что обе бабушки живы и ходят друг к другу в гости.

Жизнь набивает банки разными огурцами. И все человеки.

Шашлык

У моей соседки был сын, потом он умер.

Его звали Димка, он был немного старше меня. И немного отличался судьбой — больной СПИДом наркоман. Когда я его увидела, поняла, что выражение «землистый цвет лица» — это не художественное преувеличение.

Сразу после моего вселения в коммуналку случился прорыв труб отопления, и мы с соседкой вместе убирали воду — и как-то незаметно сдружились.

И когда пришел Димка, соседка сказала ему:

— Это Людочка, она мне много помогает, доченька моя.

И Димка улыбнулся мне и сказал:

— Ну привет, сестренка!

Я потом рассказала об этом подругам, вот, говорю, смотрите, какая у меня «родня». А они мне:

— Да уж стоило в Петербург ехать ради того, чтобы тут породниться с наркоманом!

Я даже разревелась. Думаю: да, вот действительно нашла себе семейку. Поднялась в жизни. Пришла к успеху.

А потом Димка умер.

Была весна ранняя.

Снег таял, земля чернела.

Соседи организовывали поминки, и я помогала смонтировать небольшой клип из фотографий Димки. Вот он, улыбается хорошей такой улыбкой. И цвет лица нормальный. А вот он с женой бывшей. Он на наркоту подсел, когда жена его бросила. Жена красивая очень была, ушла к богатому. Эх, Димка, хороший ты, видать, был парень, но слабак! Жизнь свою пустил под откос из-за бабы!

Я не знала, положено мне плакать или нет, а потому плакала, когда никто не видит.

При этом у меня, конечно, была своя жизнь.

Я зависала на сайте знакомств и ходила на свидания. А потом отчитывалась перед подругами о проделанной работе.

«Скучный какой-то».

«Добрый, но зубы гнилые, как с ним целоваться?»

«Только о бывшей и говорит, от развода не отошел, видимо».

А они мне:

«Ты не узнавала: квартира, машина есть?»

«Кем работает-то?»

«В кафе хоть заплатил?»

И вот как-то раз я шла со свидания.

Шла пешком до метро, ноги болели, потому что в туфлях на каблуках.

Кавалер в этот раз был неплохой, но слащавый какой-то. «Людочек-Людочка» — тьфу и еще раз тьфу!

Зазвонил телефон.

— Люда?

— Да.

Это был мой начальник. Единственный человек, от которого я бы хотела услышать «Людочек-Людочка».

— Люда, вы когда сдадите аннотации?

— Завтра ко второй половине дня. С утра отсыпаться буду, у меня сегодня свидание было.

— Обязательно только проверьте, чтобы все имена и фамилии в аннотациях были такие же, как в основном тексте.

— Да, конечно.

— До свидания.

Мне показалось или он все-таки сказал это «до свидания» с какой-то особенной интонацией? Ироничной, чуть язвительной и немножечко грустной?

Показалось тебе, показалось.

Господи, как выпить охота.

SMS пришло. От этого, слащавого. «Ты такая милашка».

Ну что за пиздец! Набебениться бы до потери пульса да пролежать мордой в диван несколько дней.

Не могу: аннотации завтра надо сдать.

Да и поздно уже, спиртного в магазине мне не продадут.

Приехала домой.

На столе в кухне стояли тарелка с шашлыком и полбутылки коньяка.

И записка: «Сорок дней по Димке. Помяни его».

Ухожу к себе в комнату.

Хороший шашлык, мягкий, хоть и готовили в электрошашлычнице.