— Вы сказали, три, — напомнила Нина, кусая губы.Она еще не успокоилась после скандала со своим другом.

— Третий — это наш отель, — улыбнувшись, пояснилпортье, — извините меня, миссис Базурова.

— Я не Базурова, — гневно перебила егоНина. — А у вас есть для меня номер? Одноместный номер до завтра?

— Мы сделаем его для вас, — любезно пообещалпортье, — но, к сожалению, одноместных номеров на пятом этаже, где выостановились со своим супругом, нет.

— Он не мой муж, — зло отрезала Нина. —Давайте ваш номер. На каком он этаже?

— На четвертом, — портье быстро изготовилключ-карточку, введя ее в компьютер. — Пожалуйста, миссис…

— Ступникова, — гневно назвала она свою настоящуюфамилию.

Нина взяла свой новый ключ и, повернувшись, пошла к лифту.Как только она отошла от регистрационной стойки, в холле появился Олег иподошел к портье:

— Где миссис Базурова? — требовательно спросил он.

Портье не стал уточнять, что женщина назвала другую фамилию.

— На четвертом этаже, сэр, — ответил он. —Она решила сменить номер.

Олег неожиданно улыбнулся и, повернувшись, тоже пошел красположенным слева от стойки портье лифтам. Дронго и Миллер переглянулись вочередной раз.

— Все только начинается, — убежденно произнесМиллер.

— Да, — отозвался Дронго. — Им не следоваловорошить прошлое. Это всегда очень опасно.

Завтракать гости отеля спускались обычно часам кдевяти-десяти, хотя ресторан на первом этаже открывался в семь утра. Испанскийужин начинается достаточно поздно и заканчивается около полуночи. Во многихгородах Пиренейского полуострова ночь — самое лучшее время для вечеринок,встреч и общений. Ночная прохлада позволяет забыть о дневной жаре, поэтомуиногда даже кажется, что испанцы вообще никогда не спят, особенно в крупных иприморских городах. Соответственно, и к завтраку гости отеля спускались поздно.Только немцы и скандинавы, нарушая эту традицию, появлялись в ресторане сразупосле его открытия.

Дронго плохо спал в эту ночь — прислушивался ко всем звукам,но супруги Калимуллины, вернувшиеся в соседний пятьсот сорок шестой номер, велисебя на удивление тихо, их громких споров он почти не слышал. Зато в другомсоседнем номере долго звучала громкая итальянская речь. Дронго даже хотелпозвонить вниз, чтобы портье унял разбушевавшихся соседей, но во втором часуночи итальянцы прекратили шумно обсуждать свои проблемы, прошли по коридору,отправившись в ночной бар. Судя по голосам, их было не меньше пяти или шестичеловек, причем женщины разговаривали еще громче, чем мужчины.

Когда шумные соседи ушли, Дронго подумал, что Миллеру повезлогораздо больше. Его поселили на третьем этаже, где в основном жили флегматичныенемцы и скандинавы, на курортах предпочитающие отдыхать полноценно, а потому иотправляющиеся спать уже в двенадцатом часу ночи. Хотя это совсем не значит,что они настроены на тихий отдых. Немцы могут устроить настоящий кавардак, нотолько до одиннадцати вечера. Позже законопослушные бюргеры стараются не шуметьи отправляются спать. Самые нетерпеливые продолжают веселиться в барах илиночных клубах.

Перед тем как подняться в свой номер, Дронго выяснил, чтоОлег Базуров живет в угловом люксе на пятом этаже. Сразу под ним в таком желюксе остановились Тигран Геворкян и Ева. В двухместном номере по соседству сДронго находились Вадим и Елена Калимуллины, а в двухместном номере начетвертом этаже, рядом с люксом, — Аркадий и Алла Цевницкие. Таким образомНина, получившая новый номер на четвертом этаже, должна была оказаться рядом сЦевницкими или люксом, который снимал Тигран. Но Дронго знал, что четыреставосьмой номер, который ей дали, находится в другом коридоре. От площадки слифтами в разные стороны расходились два коридора. Так что получилось, что всечлены компании, приехавшей из Москвы, оказались в правом крыле здания, и толькоНина — в левом. Столкнуться со своими знакомыми она могла лишь перед кабинамилифтов.

Утром Дронго принял душ, побрился и спустился вниз. Застоликами уже сидели Аркадий и Алла, Тигран и Ева. Почему-то сегодня утром всепредпочли завтракать отдельно, словно опасаясь нового сближения. Дронго увиделсидящего на веранде Фредерика Миллера, который разбивал крутое яйцо маленькойложечкой. Он прошел к нему, приветливо поздоровался. Столик Миллера стоялнедалеко от того места, где сидели Аркадий и Алла. Створки двери, выходящей наверанду, были раскрыты, и он мог услышать все, о чем говорили супруги. Дронгосел за его столик.

— Принесите мне чай, — попросил он приветливуюдевушку-официантку.

— Как наши дела? — поинтересовался Миллер, разбивнаконец яйцо.

— Все нормально. Если не считать бурной итальянской компании,которая шумела у меня за стенкой, — улыбнулся Дронго.

— Я вчера обратил на них внимание, — сообщилМиллер, — шумная компания типичных южан. Разговаривают так, словноругаются, а когда смеются, можно подумать, что началось землетрясение.Очевидно, солнце сказывается на характерах, южане всегда более эмоциональны,чем северяне. — Он взглянул на смуглого Дронго и чуть смутился: —Извините, я не хотел вас обидеть.

— Это комплимент, — рассмеялся Дронго. — Вбывшей огромной стране, в которой я вырос, кавказцев всегда считали оченьшумными, очень громкими и очень гостеприимными людьми. Такой стереотипвырабатывался годами. Но после развала большой страны он несколько изменился.Теперь слово «кавказец» почти синоним слову «мигрант» или слову «террорист». Иесли раньше к южанам относились как к большим детям, то — сейчас как кнежелательным элементам. Меняются времена, меняются нравы.

В зал ресторана вошли Вадим и Лена. Мужчина была в помятыхбежевых шортах и в желтой майке. Дронго обратил внимание на недовольноевыражение его лица, очевидно, супруги уже успели поругаться. Лена тоже была нев духе. Она не успела причесаться и лишь накинула на себя цветастое платье,явно узковатое ей в талии.

От этого все ее движения казались скованными.

Супруги прошли в другой конец зала. Очевидно, Лене нехотелось, чтобы остальные из их компании увидели ее в таком виде. Миллерпроводил их долгим взглядом.

— Я не удивлюсь, если они разведутся, — сказалон. — Мне кажется, эта парочка тяготится совместным проживанием. Никогдане мог понять, для чего нужны подобные испытания браком.

— Инерция мышления, — ответил Дронго. — Ятоже долго над этим думал. Им сложно решиться даже на такой поступок какразрыв. Вот так и живут, отравляя друг другу существование. Я случайно слышалих перебранку. Она его не только не любит, но и абсолютно не уважает, а длямужчины такое отношение — невыносимое бремя.

— Гораздо лучше вообще не связывать свою жизнь сподобными особами, — неодобрительно заметил Миллер, отправляя в роткусочек хлеба.