сыра, который оказался на редкость вкусным, несмотря на то, что дающих это молоко коров явно кормили водоростью.

— Никогда не видел таких глаз, — заметил Олдин, когда принесшая сыр женщина отошла. — Здесь явно замешаны ящерицы, или я ничего в этом не понимаю. Наверняка и кожа у них холоднее...

Шербера передернулась.

Люди постоянно приходили и уходили. Из дальнего угла донесся смех, и, оглянувшись, Шербера увидела желтоглазую женщину, сидящую на коленях у бородатого воина. Верхняя часть ее одеяния была снята и тело было обнажено до пояса, и воин и его друзья гладили ее грудь, довольно ухмыляясь друг другу.

— Ведет себя, как постельная девка, — пробормотала она, отпивая воды и отворачиваясь.

Женщина с хохотом выкрикнула:

— А воины восходного войска не промах! — и тут же застонала, видимо, от какого-то очень откровенного прикосновения.

Шербере показалось, что здесь сразу стало как-то больше людей и меньше воздуха. Похоже, ближе к ночи все празднество превратится в настоящую оргию. Похоже, уже к концу Цветения эти женщины, если не будут благоразумны, нарожают от воинов восходного войска детей.

— Пойдемте отсюда, — сказал Номариам, поднимаясь и увлекая ее за собой, и другие ее мужчины тоже поднялись. — Ты с нами, Шербера? Прэйир найдет нас.

— Да, — сказала она. Прэйир? Он тоже намерен провести вечер с ними?

Они положили на стол кольца за еду и питье и выбрались из-за стола, провожаемые взглядами. Никто из воинов окликнуть их не рискнул, но Шербера все равно старалась не поднимать лица и не встречаться ни с кем взглядом.

— Где тебя носила Инифри? — заворчал Фир, глаза которого видели лучше, чем у остальных, и Шербера увидела Прэйира, пробирающегося к ним через толпу желающих войти под навес.

— Наш целитель, оказывается, очень известен в отряде, который сюда прибыл. — Судя по голосу и лицу, Прэйир был разозлен. Об каменные крепко сжатые челюсти можно было высекать искры, и Шербера готова была отдать руку на отсечение, чтобы узнать, что стало причиной такой злости, но следующие слова уже все разъяснили: — Надеюсь, мне больше не придется иметь дело с твоими любовниками, полукровка. Разбирайся сам.

Он махнул рукой куда-то за спину, и по телу Шерберы пробежали мурашки, когда она увидела высокого статного воина, выступившего на свет.

ГЛАВА 5

Было еще только начало ночи, но Номариам уже чувствовал себя усталым. Вокруг была магия — столько магии, сколько он едва ли видел за всю свою жизнь, а поскольку он был змеемагом, а значит, имел с этой ящеричной магией родство, то ощущал ее сильнее, чем остальные.

Магия шептала. От этого шепота болела голова, немели пальцы и на языке появлялся неприятный привкус, но Номариам заставлял себя слушать.

Магия говорила с ним.

Она рассказывала ему.

Она открывала ему свои секреты, неторопливо, не спеша, как открывает свое тело любовнику женщина, решившая впервые провести с ним ночь, и Номариам знал, что он, как этот самый любовник, должен быть терпелив, чтобы ее не спугнуть.

Воин, бывший когда-то другом Олдина, был красив, этого было не отнять. Черные, как крыло ворона, волосы, гордое лицо, широкие плечи, ясный взгляд светлых глаз. Даже Шербера разглядывала его с интересом, и только когда Олдин заговорил, легко и звонко, как обычно, словно опомнилась и отвела взор.

— Велавир. Наши пути пересеклись снова.

— Олдин, — ответил воин голосом резким, как крик сокола. — Я и мои друзья хотим разделить с вами сегодняшний праздник. Инифри будет рада, если воины двух воинств выпьют чашу доброго вина в ее славу.

И прежде чем остальные успели что-то сказать, Номариам услышал все такой же спокойный и легкий голос Олдина:

— Благодарю тебя, воин. Мы принимаем приглашение.

Они все-таки вернулись под навес. Составив вместе два стола, расселись за ними и выпили за встречу и за будущую победу терпкого красного вина, поданного расторопными желтоглазыми девушками. Номариам снова отказался — вино туманило голову, а ему нужна была ясность ума, пока он расплетал сети этой магии.

Призови, призови, призови... Шепот становился все яснее, и образы, клубящиеся вокруг, сгущались, обретая очертания змей с огромными клобуками. Магия не сдавалась сразу, она играла с ним, водила его за нос и убегала, стоило ему повернуть голову и попробовать поймать ее уголком глаз.

Но он умел ждать.

Места даже за двумя столами было не много. Номариам уселся напротив остальных спутников Шерберы, с закатниками, а сама Шербера забралась на колени к Фиру, обвила руками его шею и положила голову на плечо. Она казалась маленькой и беззащитной в его руках... вот только эта беззащитность была обманчивой. Пару дней назад Прэйир, стиснув зубы и неохотно, как всегда, когда дело касалось Шерберы, но признался им, что она стала сильнее и уже не роняет меч после первого удара. И упрямо приходит к нему за уроком каждый день, какой бы уставшей ни была.

— В упрямстве вы не уступаете друг другу, воин, — заметил тогда Олдин, и Прэйир оскалился, а Фир рассмеялся и хлопнул его по плечу, заметив, что целитель прав.

Но Прэйир лишь признал то, что они и так знали. В ночи, когда Шербера оставалась с ним, Номариам чувствовал это — новую силу, наполняющую ее тело, уверенность, помогающую руке оставаться твердой, мягкость, в которой больше не прятался страх перед другими людьми.

Позволив Шербере учиться владению мечом, Тэррик дал ей возможность обрести опору — не в своих мужчинах, хотя каждый из них, даже Прэйир, отказывающийся признать, что у него есть сердце, отдал бы за нее жизнь, — а в самой себе. Неудивительно, что она его полюбила. Неудивительно, что и она была готова отдать за фрейле жизнь.

Закатники относились к акраяр, как к живым магическим сосудам, не более. Они неодобрительно переглянулись, глядя на акрай, сидящую на коленях у своего господина за столом, где должны были сидеть только мужчины. Велавир и вовсе бросил взгляд на Шерберу лишь однажды: когда Олдин сказал ему, кто она. Все остальное время он говорил только с мужчинами.

Они завели разговор о том, как шла война на другом краю Побережья. Закатное войско согнало зеленокожих в одно огромное стадо и вытеснило их с Небесного Рифа, но тварей было слишком много, чтобы разделаться с ними, и чем ближе было устье Оргосарда, тем больше. В одном из сражений часть войска, захваченная