— И я признаю этот долг, — сказал он, привлекая ее к себе. — Я не могу отдать тебе магию, но, может, ты примешь что-нибудь другое взамен?

Шербера не успела ответить: распахнулась дверь, и на пороге появился один из мальчишек-близких с вином и водой. Увидев акрай в объятьях господина, он заблеял и попятился, но Тэррик взмахом руки остановил его.

— Оставь то, с чем пришел, Лагрес. — Мальчишка замер, повинуясь приказу, закивал, снова двинулся вперед. — И напомни остальным, чтобы не увлекались вином. Эльфарру вчера тошнило так, что слышало все войско. Вы — мои близкие, но я всегда могу это изменить.

Голос звучал спокойно, но Шербера чувствовала быстрое биение сердца под своей ладонью и знала, что это спокойствие не более чем маска. Она чуть сжала пальцы, собирая ткань рубицы в горсть, и издала еле слышный смешок, когда Тэррик опалил ее взглядом, который обещал... много.

— Да, господин. — Мальчишка пытался быть быстрым, что было весьма трудно, учитывая заплетающиеся под пристальным взглядом Тэррика ноги. Шербере даже стало его жалко. — Передам, господин.

Дверь захлопнулась, оставив их одних, и Тэррик посмотрел в ее лицо сверху вниз и сказал то, чего она ожидала от него меньше всего:

— Тебе не обязательно оставаться со мной каждую ночь.

Настроение ее тут же омрачилось, но он еще не закончил:

— Я не хочу, чтобы ты приходила только потому, что мне нужна твоя магия.

— Она уже не нужна тебе. Не так много, как раньше. — Шербера нахмурилась. — Зачем ты говоришь мне то, что мы оба знаем, господин?

— Затем, что, если хочешь, ты можешь уйти, — сказал он, глядя ей в глаза.

— Я это знаю, — сказала она, и это была правда.

— Но я хочу, чтобы ты осталась.

— Я это знаю, — сказала она еще одну правду, и по губам Тэррика скользнула усмешка.

— Если ты все знаешь, снимай одежду, и побыстрее.

Он отступил, оглядываясь на стоящую у стены кровать, и Шерберу обдало жаром, когда она поняла, что он задумал.

Она стянула с ног сапоги и отставила их в сторону. Потом неторопливо расстегнула крючки теплой верхней рубицы и сняла ее, бросив на шкуру под ногами. Тэррик стоял неподвижно перед ней, но его взгляд следил за каждым ее движением. Снова крючки, — и на пол полетела нижняя легкая рубица, а следом и сараби, обнажая ее тело, покрытое сотней шрамов.

Но Тэррик будто не замечал их. Взгляд скользил по ней почти ощутимым прикосновением, и Шербера почувствовала, как все ярче и ярче разгорается в ней огонь, который мог зажечь в ней только он.

— Подойди, Чербер. — И в его глазах этот огонь горел тоже. — Я не могу больше просто смотреть.

Она приблизилась без малейшего смущения и встала рядом, и его рука коснулась и обвела сначала одну грудь с темным соском, потом вторую, а потом скользнула к шее, и Тэррик притянул ее к себе для поцелуя. Они еще не делили постель со дня, как он пришел в себя, хоть и спали вместе, и сейчас, отвечая на этот долгий поцелуй, Шербера вдруг осознала, что скучала по этим губам, по требовательному, не допускающему возражений прикосновению языка, по всегда теплой, словно нагретой солнцем, коже.

Шаг назад, еще шаг — и Тэррик остановился, упершись в кровать, и отпустил Шерберу, чтобы она могла снять одежду и с него. Ее теперь уже ловкие пальцы быстро справились с крючками его рубицы — гораздо быстрее, чем сам Тэррик справился с ее косой, расплетая ее, как делал всегда, когда они были вместе.

И все это время он целовал ее.

Наконец они оба были обнажены. Тэррик опустился на кровать, прислоняясь спиной к стене, и Шербера обхватила его рукой за шею, забираясь сверху и устраиваясь на его бедрах. Он уже был твердым и застонал, когда она обхватила его плоть ладонью и сжала, — не потому что хотела возбудить его еще больше, а потому что ей нравилось прикасаться к этой части его тела, оживающей под ее рукой, откликающейся на самое легкое ее прикосновение, делающей Тэррика, господина господ, беззащитным перед ней, слабой женщиной и его акрай.

— Чербер, — не выдержал он уже скоро, и в голосе его смешались смех и страсть. — Ты решила за что-то меня наказать?

Но она сама уже была такой горячей, чтобы это было почти больно. Помогая себе рукой, Шербера опустилась на него, принимая так глубоко, как только могла, и их общий стон прозвучал в тишине дома одновременно.

Пламенные волосы закрыли ее лицо мягкой волной, и Тэррик ухватил их в горсть и потянул назад, заставляя Шерберу откинуться, когда сам подался вперед, чтобы коснуться губами ее нежной шеи.

Пальцы ее вцепились в его здоровое плечо, и легкий вскрик сорвался с губ, когда, еще больше отклонив ее назад, Тэррик добрался до ее груди и втянул в рот болезненно ноющий сосок. Но она не могла оставаться неподвижной, просто принимая ласки; ее тело требовало, просило, приказывало унять болезненную истому внизу живота, и вскоре Шербера уже извивалась под терзающими ее грудь губами, и стонала так, что в другое время, услышав себя, умерла бы от стыда.

— Тэррик! — вырвалось у нее наконец, и она, а отличие от него, не смеялась. — Ты решил меня за что-то наказать?

Он тут же отстранился и посмотрел на нее. Его глаза говорили ей сейчас много больше, чем слова, и то, что она видела в них, заставляло ее кровь кипеть гораздо сильнее, чем самые смелые ласки.

— Чербер. — Он погладил ее по щеке и снова потянул ее за волосы, вынуждая отклониться назад. — Оживи меня.

Тэррик потянулся и ухватил ее сосок зубами, всасывая его в рот неистово и без нежности, его пальцы впились в ее бедра, помогая найти ритм, и Шербера уже через мгновение потеряла способность мыслить и могла только вскрикивать, задыхаясь от наслаждения, пока каждый толчок приближал ее к краю.

И вот уже она застонала и сжалась вокруг него, и упала ему на грудь, и Тэррик обхватил ее рукой и прижал ее к себе, шепча слова любви на языке, который в ее мире уже никто не знал.

Его пальцы гладили ее лицо, путались в волосах, пока