— Какая прелесть твоя киска! Обожаю ее и, хочу нарисовать.

Член его подрагивал в кулаке Тамзин.

— Полегче, подруга! — сказала ей Дженис. —Ему еще рано кончать. Сперва нам с тобой нужно получить удовольствие.

Стоя возле гамака, она широко расставила ноги, и он просунулей во влагалище палец. Мышцы на икрах и бедрах Дженис напряглись, ноги ее сталиеще более привлекательными. Деннис поковырял пальцем в ее недрах, извлек егооттуда и понюхал.

Затем он сунул руку в промежность Тамзин и стал теребитьпальцами складки ее половых губ и тормошить клитор, еще не успокоившийся послестимуляции Май-ком. Она зажмурилась и начала тереться лобком о его кисть.

Дженис подошла к ней и стала ее раздевать. Вскоре на Тамзинне осталось ничего, кроме чулок и резинок. Деннис пожирал обеих красотокплотоядным взглядом, мысленно отмечая достоинства каждой из них. Ему доставлялоистинное удовольствие рассматривать их влажные щели между срамными губами,ласкать взором набухшие клиторы, чувствовать, что они обе готовы отдаться ему.Этот миг соития должен был стать пиком всей вечеринки, приготовленной с большойартистической выдумкой и оригинальным эстетическим вкусом. Именно этих двухптичек художник и собирался оставить себе на десерт. И вот они здесь, онитрепещут от вожделения, источая божественные ароматы. О лучшей награде за своитруды Деннис не мог и мечтать.

Подруги переглянулись и, вытянув руки, стали ласкать другдругу груди. Их влагалища сжались от удовольствия. Подгоняемые страстью, обезабрались в гамак, крепко-накрепко привязанный к стене специальными канатами.Сетка провисла. Деннис поцеловал Дженис и спросил:

— Она впервые участвует в игре для троих? Какая же тыумница, что привела ко мне эту прелесть!

Тамзин и Дженис начали ласкать друг друга с еще большимпылом. Их конечности переплелись, соски отвердели, а клиторы разбухли. Оргазмбыл уже близок. Угадав желание Тамзин, Деннис поднял ее на своих сильных рукахи, уложив на себя спиной, стал тискать ее груди, раздвигая коленом ноги. Оназамерла в сладостном ожидании. Могучий художник приподнял ее и насадил анусомна пенис. Слезы радости, благодарности и облегчения брызнули у нее из глаз. Онапочувствовала себя бабочкой, насаженной на булавку опытным коллекционером.Фаллос заходил по ее заднему проходу, словно поршень паровой машины. Художниксжал руками ее бока и принялся рывками приподнимать и опускать ее на свойчудесный жезл.

Вытаращив глаза и раскрыв рот, Тамзин замотала головой. Изгруди ее вырывалось хриплое учащенное дыхание, по подбородку текла слюна, ичем-то липким и горячим вскоре перепачкались ляжки. Закинув голову, она уронилаее Деннису на плечо, сжав в кулаке его мошонку. Он теребил пальцами ее соски,время от времени потирая клитор пальцем.

Дженис устроилась так, что ее промежность очутилась науровне рта Денниса. Он стал облизывать ее и глотать ароматный сок, одновременнопосасывая клитор. Борода его стала мокрой. Тамзин, зажатая ляжками подруги,жадно втягивала носом ее запахи. Вот подруга задергалась, словно в припадкепадучей, завизжала и кончила. А Тамзин продолжала испытывать небывалоеудовольствие. Фаллос распирал ее задний проход. Дженис, изменив позу, приняласьоблизывать Деннису яички. Но вскоре Тамзин почувствовала, как язык Дженис лижетее срамные губы, как воспламеняется от его легких прикосновений ее бутон любви.Наконец Дженис начала ритмично сосать клитор. Тамзин пронзительно завизжала, иДженис, просунув ей во влагалище три пальца, стала двигать ими в одном ритме сфаллосом.

Шквал оргазма едва не утопил Тамзин, у нее перехватилодыхание и посыпались искры из глаз. Движения рук Дженис стали четче иувереннее, а Деннис насаживал ее задом на пенис уже без всякой жалости, раз заразом все быстрее и быстрее. Райское наслаждение распространилось по телуТамзин, горячими волнами оно захлестывало ее и втягивало в бездонную темную воронку.Все завертелось у нее перед глазами, и она потеряла сознание.

Последнее, что слышала Тамзин, погружаясь в нирвану, былутробный хохот кончающего в нее художника.

— Пошевеливайся, Кев! Что ты ползешь, как старый хрен! Берипример с меня! — крикнула девушка молодому человеку, с трудомкарабкающемуся по склону холма следом за ней.

— Я вчера перебрал, меня мучит похмелье, —огрызнулся ее спутник, тяжело дыша. — Будь ко мне милосердна.

Девушка звонко рассмеялась и, скинув с плеч рюкзак, приселаотдохнуть на упавшее дерево, покрывшееся наледью. Состояние молодого человекаее явно забавляло. Щуря желто-зеленые насмешливые глаза, обрамленные длиннымисветлыми ресницами, она воскликнула:

— Поменьше пей в баре и не засиживайся в нем допоздна!Или хозяйка бара приворожила тебя своей задницей?

— Не говори ерунды, Мария! — отдуваясь сказалмолодой человек и, собрав остатки сил, выбрался на ровную площадку, гдеотдыхала девушка. — Какая же ты все-таки дурочка! — Он сел с нейрядом, улыбнулся и стал отряхивать снег со своей клетчатой шотландской куртки.

— Я вовсе не дурочка, к твоему сведению! —сверкнув жемчужно-белыми зубами, возразила девушка и облизнула губки. —Это ты, глупый хряк, так и норовишь пристроить свой член в любое отверстие.Хозяйка бара — замужняя женщина и по возрасту в матери тебе годится. А тысовращаешь ее прямо на рабочем месте. И как тебе не стыдно?

Юноша шутливо зарычал и попытался ее обнять. Но онавывернулась и побежала прочь, желая подразнить ухажера. Мария считала, чтомужчин нужно держать на строгом поводке и в наморднике и почаще ставить их наместо. И хотя Кевлин ей нравился, особенно его толстенький удавчик, болтающийсяу него между ног, она не позволяла ему командовать ею.

Убегая от Кевлина по склону оврага, занесенному снегом, Марияхохотала и взвизгивала. Лицо ее раскраснелось от бега и сладкого предчувствиясоития, которым неминуемо должна была закончиться эта игра. Иногда Кевлиндействовал нарочито грубо, и Мария не сомневалась, что он попытается засадитьей своего одноглазого дракона, как только ее догонит и повалит на землю.

Им обоим было по двадцать лет, энергия распирала их, кровькипела в жилах, и они были не прочь выпустить лишний пар при любом удобномслучае. Это не укрылось от внимания владельцев пансионата «Шевральский двор», вкотором Мария Бантинг работала горничной, а Кевлин Скалли — разнорабочим. Имобоим было предложено развлекать гостей, оказывая им сексуальные услуги. Обэтой стороне своей работы оба предпочитали помалкивать. Мария не рассказывала оней даже матери, а Кевлин никогда не рассказывал свою тайну приятелям.

Догнав Марию, Кевлин заключил ее в медвежьи объятия и,повалив на снег, раскинул в стороны ее руки.

Стоя на коленях, он пожирал ее голодным взглядом, обдаваялицо горячим дыханием. Но жар, исходивший от его огнедышащего дракона, проникалдаже сквозь джинсы и ее черные шерстяные рейтузы. Капюшон меховой курткисвалился у нее с головы, осветленные перекисью водорода волосы рассыпались поплечам. Боясь простудиться, она закричала: