Шенье явно чувствовал себя не в своей тарелке, стоя в исподнем. Анита поняла это и отвернулась. Алекс взял с подоконника свечу и прошелся по двору.

– Где же картина? Я не заметил, чтобы она унесла ее с собой… А, вот!

Холст в рамке нашелся под стеной – грабительница, судя по всему, выронила его, когда началась рукопашная. Алекс передал картину стоявшей в комнате Аните, а сам вместе с господином Шенье вошел в дом через парадную дверь, как и полагалось приличным людям. В гостиной квохтала разбуженная шумом Вероника. Анита цыкнула на нее и отослала спать, а сама села на диванчик и принялась по новой изучать пейзаж, на который покушался неведомый ночной тать в женском обличье. В результате попытки похищения картина ничуть не пострадала, Анита убедилась в этом сразу, но еще минуты две-три глядела на нее, силясь уяснить, что же в любительском этюде внушает сомнения.

Тем временем господин Шенье надел костюм и, покинув свою комнату, принял из рук Максимова рюмку рому – на этот раз неразбавленного.

– Что это была за сеньора? – допытывался Алекс. – Вы ее узнали?

– Нет… А впрочем, она в мужской одежде показалась мне похожей на одного из тех мерзавцев, что напали на меня утром. Но ручаться не берусь: сами понимаете, темно… да и не до того мне было, чтобы заниматься физиогномистикой.

– Если она была из того дуэта, то куда делся ее сообщник? Будь он поблизости, все обернулось бы для вас куда хуже.

– А у меня другой вопрос. – Анита подняла картину, словно демонстрировала ее публике в аукционном зале. – Думаю, мы имеем право предположить, что оба нападения не были случайными. Безусловно, цель этих двоих… или кого-то из них… завладеть картиной, которую вы везете в Америку. Но что в ней такого? Почему они охотятся за ней?

Господин Шенье промолчал, занятый ромом, а Максимов, поразмыслив, выдвинул неуклюжую гипотезу:

– Видать, мы что-то упустили в новомодных веяниях… Что, если эта мазня стоит миллион?

Анита с ее тонким художественным вкусом решительно отринула подобное предположение:

– Человечество, конечно, деградирует. Не исключаю, что лет через пятьдесят живописцы обленятся, начнут рисовать квадратики и кружочки, а эту мазню объявят истинным шедевром, но сейчас за нее и пяти франков не дадут.

Алекс забрал у нее картину, повертел, посмотрел на обратную сторону, но не обнаружил ничего достойного внимания. Правота Аниты выглядела неоспоримой: он держал в руках дешевую поделку, созданную дилетантом. Тем не менее эта поделка была кому-то до зарезу необходима.

– Уберите ее с глаз долой, – посоветовал Максимов, возвращая картину французу. – А я приму кое-какие меры.

И он их принял. При наличии в его техническом арсенале гальванических батарей не составило бы труда соорудить полноценную сигнализацию с электрическими звонками, но он не стал усложнять дело и попросту окружил дом искусно спрятанными в траве бечевками, которые тянулись к обыкновенным колокольчикам. Никто посторонний не сумел бы проникнуть во двор, не задев бечевки, а это моментально произвело бы оглушительный трезвон. Кроме того, Алекс всегда держал наготове огнестрельное оружие, заодно снабдив им и француза.

Масла в огонь подлил сеньор Гарсия. Через сутки после появления у Максимовых господина Шенье он показал Аните листовку, которую привез из Сан-Антонио рабочий его фермы. В бумаге, подписанной лично генерал-капитаном Кубы доном Хосе, говорилось о появлении на острове шайки Хоакина Бейкера, прославившегося дерзкими налетами на банки в Техасе и Калифорнии. Кубинские власти располагали описаниями трех членов преступной группировки.

– «Хоакин Бейкер – на вид лет тридцати, высок, лыс, носит черные усы, – зачитал Максимов словесный портрет главаря шайки. – Особых примет нет». Хм… Долго же они будут его ловить! Если состричь волосы, то и я за него сойду.

– А есть ли описания других бандитов? – полюбопытствовал мсье Шенье.

– Есть. «Малышка Долли, она же Диана Лестер. Лет тридцати, росту невысокого, волосы темные, кожа смуглая. Отменно дерется, владеет саблей и шпагой. Часто переодевается мужчиной. Знает четыре языка, но предпочитает изъяснятья по-испански».

– Погодите! – взволновался француз и выхватил у Алекса листовку. – Чертовка, с которой я дрался, ругалась на испанском!

– Мы в Латинской Америке, мсье, – напомнила Анита. – Здесь многие ругаются на испанском.

Третьей подельницей Хоакина Бейкера значилась мексиканка Лаура Гаэтано по прозвищу Добрая Лола – дородная матрона с большими и сильными руками, которыми она запросто ломала шейные позвонки несчастным, попадавшимся на ее пути. Подобно Малышке Долли, она любила рядиться в мужские одежды, причем порой для более достоверной маскировки наклеивала окладистую черную бороду. Зачитав ее описание, господин Шенье нашел, что она весьма схожа со вторым разбойником из тех, что напали на него по дороге от взморья. Он даже припомнил особую примету – след от ожога на ее левом запястье.

– Чудесное трио! – хмыкнул Максимов. – Лысый душегуб и при нем две дьяволицы, одна другой хуже.

Анита нахмурилась.

– Если вы не заблуждаетесь, мсье, то история скверная… Я читала о похождениях Бейкера и его компании. Они спровадили на тот свет с полсотни человек и ни к кому не испытывают жалости.

– Но насколько мне помнится, Бейкер со своей ватагой предпочитает золото, – молвил Алекс. – Кражи картин вроде бы не по их части.

– Стало быть, мы опять возвращаемся к вопросу о ценности этого пейзажа. Вы ничего не желаете добавить, мсье Шенье?

Анита испытующе посмотрела на француза, но он и бровью не повел, а возразил весьма резонно:

– Будь картина ценной, разве доверили бы ее доставку первому попавшемуся… то есть мне?

Ни Аните, ни Алексу нечем было опровергнуть этот аргумент.

Прошла неделя. Все время Максимов был настороже, каждый день, отвлекаясь от своих инженерно-технических работ, он ходил вокруг дома, проверял, не затаился ли кто за деревьями и в кустарнике. Рыбалку забросил, Аните, Веронике и тем паче господину Шенье велел никуда не отлучаться. Он мнил себя командиром осажденной крепости, на которую вот-вот нападут коварные враги.

Однако грабители точно испарились – по крайней мере, ничто не выдавало их присутствия. Колокольчики молчали, а тишина нарушалась лишь болтовней попугаев. С одной стороны, это радовало, но с другой, все в доме прекрасно понимали, что умиротворение обманчиво.

Как-то раз, когда господин Шенье прогуливался под королевскими пальмами, росшими у дома, и о чем-то раздумывал, Анита заглянула в кладовую и застала там Алекса, который, вопреки всем правилам приличия, извлек из-за бочки с хересом злополучную картину (более надежного тайника для нее не нашлось) и ковырял раму острым шильцем.

– Ты что делаешь! – вскричала она, прикрыв рот ладонью.

– Проверяю… – Он ввинтил шило в раму примерно на дюйм и покачал. –