может быть. В конце концов, это же негры! И, обдумав эту мысль, эмир отложил её в дальний угол своей памяти. Лекарство — это хорошо, но насущные проблемы не дадут о себе забыть. Время покажет, кто такой аль-Шафи.

— Махмет, зови следующего.

Появившийся на крик секретарь кивнул и исчез за дверью, через которую тут же вошёл новый посетитель.

* * *

Я стоял на пирсе порта в Карачи и смотрел вокруг, размышляя, куда пойти в первую очередь. С собой у меня имелось пять тысяч долларов наличными, остальное можно перевести в Пакистане, если понадобится. Но думаю, что вряд ли.

Не спеша я направился прогуляться по городу. Если в порту нет-нет да ещё встречались чернокожие, то уже в самом городе их практически не было. На меня изредка поглядывали, но вид мой располагал к себе, внушая уважение. Тем более, что я всё же больше был похож на араба, чем на негра, да ещё и одетый в кандуру.

Город оказался очень грязным. Чище, чем в Африке, но ненамного, и везде в нем сновали множество мопедов. Не столько, сколько в Индии, но много. Огромный миллионный город поражал воображение как целыми кварталами нищенских построек, так и старыми зданиями в английском колониальном стиле, по соседству с которыми тянулись к свету современные здания. Насколько он оказался огромным, настолько же и безалаберным. Долго его рассматривать я не стал, и почти сразу направился оформлять въездную визу.

— Цель вашего прибытия?

— Туризм по мусульманским странам после совершения умры, — ответил я по-арабски.

Мой собеседник с трудом понимал меня, впрочем, так же плохо, как и я его, и мы перешли на ломаный английский.

После всех формальных расспросов, он шлёпнул мне печать на визу и изрёк:

— Добро пожаловать в Жемчужину Востока.

— Спасибо, — нейтрально ответил я и отправился искать возможность поскорее уехать в Исламабад. А то что-то уже тошнит от местных жемчужин.

Поиски привели меня на автовокзал. Узнав цену на билет и расписание, я пошёл в ближайший банк, где обменял местные рупии на доллары. На обратном пути зашёл в чайхану и пообедал. Дойдя до вокзала, купил билет и, дождавшись рейса, благополучно сел в автобус. Переполненный старый английский омнибус за сутки довёз меня до Исламабада — и вот она, столица! В этом городе я остался ночевать.

Собственно, зачем я приехал именно в Исламабад? Это нужно мне, чтобы добраться до Афганистана и нанять там моджахедов, обученных иностранными инструкторами. Хотя, не так — просто воинов без страха и упрёка, но тут были нюансы, и о них-то я и размышлял на досуге, то есть, пока ехал в автобусе. Вообще, это всё чёрная авантюра, ни больше, ни меньше. Самая отчаянная и самая необходимая мне авантюра. Мне нужны каналы получения оружия.

На Советский Союз особой надежды нет — время уже не то, опоздал я с переселением души. Ну, ничего, зато можно порезвиться за чужой счёт в Африке.

Незаметно наступил 1984 год, точнее, дело уже шло к весне — на дворе стоял конец марта. Природа постепенно просыпалась: появилась молодая травка, набухли почки, а на юге Пакистана уже и распустились. Мой же путь лежал на северо-восток, в горы Гиндукуша, туда, где шла война. Но где именно велись боевые действия, я точно не знал.

Пешавар встретил меня совсем другой атмосферой, чем Исламабад, намного более суровой. На улицах повсеместно встречались люди с бородатыми, недобрыми лицами, с военной выправкой, просто непонятно кто, но явно знающие, в какой руке держать автомат; женщины, закутанные до пят, и смотревшие на мир сквозь сеточку паранджи — их страх и напряжение отчётливо ощущались мною чуть ли не кожей. Но я, уже одетый в местную одежду — рубаху со штанами и с платком на голове, всем дружелюбно улыбался, иногда в ответ также получая улыбку.

Следуя по улицам пуштунской столицы, я размышлял, кого бы нанять для войны в Африке и создания собственной гвардии. Эта гвардия должна чураться местных и должна быть преданной мне целиком. Обдумав, я решил остановиться не на многочисленных пуштунах, и, конечно же, не на таджиках с узбеками, а на небольших народностях, населяющих горный Афганистан, да и Пакистан тоже. Мой выбор пал на Нуристан или Кяфиристан, как он назывался до 1919 года в Афганистане. Их население малочисленно, люди сплочённые и в то же время умеют и воевать, и строить, в отличие от моих собратьев, что плохо воюют и ещё хуже строят. Нужно начать, а дальше смотреть по обстоятельствам.

Найдя караван-сарай, я разговорился с администратором и узнал, что мне нужно ехать в провинцию Хайбер-Патунхва. Короче, всё сложно.

Здесь же переночевав, я познакомился с одним пуштуном, который собирался по своим делам в город Мардан, а в караван-сарай зашёл для того, чтобы собрать себе попутчиков — так дешевле выходило путешествовать.

— Это тебе нужно в селение Дир, а лучше в Читрал, там живут калаши. А если ты хочешь познакомиться и с другими местными племенами, то тебе вообще нужно переходить границу и идти в Кунар — столицу провинции Нуристан, там ты найдёшь многих из этих племён.

— Спасибо, уважаемый, — обратился я к этому пуштуну. — Как я тебя могу отблагодарить, да будет всегда ласково с тобою солнце? Я умею лечить и ищу редкие растения для своих эликсиров и снадобий. И даже в путешествиях не забываю их активно искать, ведь вся природа дышит красотою и лечит нас ею.

— Ты меня удивил. Нечасто я вижу здесь людей с твоим цветом кожи, но ты мусульманин и совершил хадж, что бывает очень редко. Значит, ты лекарь и травник?

— Да.

— Что же, это тем более удивительно. Давно Пешавар не видел подобных тебе. А ты сможешь мне помочь? Мой сын тяжело болен.

— Долг каждого врача и лекаря — помогать страждущим. Я сделаю всё, что в моих силах. Веди меня к нему.

— Меня радует твоя готовность. Я обращался ко всем врачам Пешавара, но ни один не смог помочь. У меня одни дочери, но милостивый Аллах услышал мои молитвы и подарил единственного наследника, самого младшего и самого любимого.

— Что с ним случилось?

— Зимой он пошёл за водой, оступился и упал в холодную реку, но смог самостоятельно из неё выбраться и дойти до дома. На следующий день он заболел. Мы лечили его всеми известными средствами, обращались и к врачам. Ему на время стало лучше, а потом самочувствие резко ухудшилось, он стал болеть ещё сильнее и беспрерывно кашлять.

— Я понял, надо