— Я понял, — Артём смягчился и рассмеялся. — Ты просто ревнуешь, что я люблю её также сильно, как и тебя.

— Думай, что хочешь, — фыркнул Макс. — Но я сегодня на полном серьёзе стрессанул как никогда.

Они замолчали. Мне уже давно стоило «проснуться», потому что получалось, будто я подслушиваю, а я этого не хотела. Однако момент был не лучший.

— Так куда в итоге ты собираешься? — спросил Макс.

— В Капищено.

— Это ещё что?

— Место одно под Псковом. Меня туда суицидник направил. Сказал — лучшее место на земле. Круче Диснейленда. Большой старинный дом, дикая природа, воздух и, кроме пары пацанов, никого в округе.

— Дом престарелых?

— Да иди ты.

— Значит, клипа не будет?

— Пока нет.

— Тём, — Макс помолчал. — Пожалуйста, хватит уже всё разрушать. И раз уж у тебя не «прёт», можешь просто ничего не портить?

— Не знаю. Для того, чтобы что-то создавать, нужен какой-то интерес, стимул, а у меня его нет. Так что? Ты с нами?

— Не знаю. Вы там может за целый день из комнаты не выйдете, а мне что с незнакомыми пацанами делать?

— Может и не выйдем, — усмехнулся Артём.

Из коридора послышались шаги, а затем голос врачихи.

— Ну, чего сидим? Сказала же — забирайте свою красавицу и уходите. Хватит. Четвертый час спит. Начальство моё узнает, неприятности будут у всех. Дурдом на выезде, честное слово. Я из-за вас два обхода пропустила.

Кто-то быстро подошёл к моей кровати и, не успела я развернуться, как оказалась у Артёма на руках.

— С ума сошёл? — я тут же проснулась. — Тебе нельзя поднимать тяжелое.

Весной у Артёма была сломана ключица, и он только недавно снял бандаж.

— Ты совсем лёгкая стала. Придётся откармливать.

— У меня там туфли.

— Макс заберёт.

Несколько долгих секунд мы просто смотрели друг на друга. Слов не было.

— Всё же хорошо, а ты плачешь, — левая бровь насмешливо взлетела, и он прижался губами к моей мокрой щеке.

— Извини.

— Перестань, а то я тоже расплачусь.

— Сейчас мы все тут разрыдаемся, — нетерпеливо одёрнула его врачиха. — Давайте-ка на выход.

Макс отставил на тумбочку бумажный стакан из-под кофе, наклонился и поднял мои туфли.

— Сейчас проверим, наша ли это Золушка.

— Не нужно, я сама.

Я задёргала ногами, но Макс всё равно поймал их и надел туфли, после чего Артём опустил меня на пол.

— Где твой телефон?

Его чёрные волосы, широкая майка-алкоголичка и джинсы были покрыты слоем белой известковой пыли.

— Я не знаю.

— Телефон у нас, — спохватилась врачиха. — Сейчас отдам. Хорошо, что вспомнили.

Она вышла, за ней направился Макс. Артём потянул меня за руку, но я остановилась.

— Удивительно. Я ведь думала, что умру без тебя. Но я не умерла. Со мной вообще ничего не произошло.

— Ну, ты чего? — он развернулся и пригладил ладонью мои растрепавшиеся волосы. — Разве из-за таких, как я, стоит умирать? Просто слов нет, Витя. Я тебя всё учу-учу, как нужно защищать личное пространство, а ты ничему не учишься.

Стиснул за плечи и повел вперед.

— Зачем ты побежал, если видел, что стена падает?

— Я не видел.

— Не обманывай. Ты видел.

— Ну, хорошо. Не знаю. Просто хотел к тебе и всё. Давай не будем об этом.

— Представляешь, красная нитка порвалась, — я снова остановилась и показала своё запястье.

— Не может быть! Какой кошмар, — рассмеялся он. — Это самое ужасное, что произошло с нами сегодня.

— Но она была, чтобы разлюбить тебя.

— Ах да, я и забыл. Ну, и как? Разлюбила?

Я повязала на руку красную нитку и загадала разлюбить Артёма, когда узнала, что должна переехать с родителями в Америку.

Моё чувство к нему было слишком сильным. Мама упорно называла это эгоизмом и придурью. Но, как бы то ни было, выходило так, что я либо испорчу жизнь своим родителям, отказавшись переезжать, либо сойду с ума.

— Ну, ничего, — Артём шутливо похлопал меня по плечу. — Разлюбила — полюбишь снова. Нашла проблему. Мы сегодня с тобой вместе умерли и воскресли. Понимаешь? Это значит, что жизнь начинается заново. И всё заново. Ты же не передумала ехать со мной на край света?

— Нет.

— Видишь, а говоришь разлюбила. Ничего у тебя с этим не выйдет. Будешь любить меня всегда. Ясно? — с наигранной строгостью погрозил пальцем. — Ясно тебе?

Я кивнула.

С его появлением дышать стало легче, но странная внутренняя оглушённость не проходила, и где-то там вдалеке по-прежнему крутилась «We found the love». Он же, наоборот, был в каком-то чересчур приподнятом настроении, будто попал не под обрушение дома, а прокатился на американских горках.

— Я бы вернулась вместе с тобой в Москву. Чтобы ты решил все свои проблемы с Костровым. Извини, я слышала ваш разговор с Максом.

— В Москву? — он скривился. — Ну уж нет. Обойдутся. У тебя до школы всего пара недель осталась. Можем мы провести их вместе или нет? У нас и так столько времени из-за Костровых пропало.

— Костровы не виноваты в том, что ты уехал с ребятами в лагерь.

— Если бы не Полина, мы бы с тобой не поссорились.

— Я с тобой не ссорилась, ты просто уехал и всё.

Он задумчиво помолчал.

— Сегодня начинаем жить заново. Ты помнишь? И пока что в мою новую, девственно чистую жизнь никакие Костровы не входят. В неё входишь только ты. Двадцать четыре на семь. Будем наверстывать упущенное. Договорились? А вернусь — там посмотрим. Зато я виолончель взял. Честно. Если повезёт, может выйдет главная тема для компьютерной игрушки.

— Главная тема к компьютерной игрушке — очень круто. Я думала, ты это специально для моей мамы выдумал, чтобы она отпустила меня с тобой в такую глушь, где даже связи нет.

— Всего лишь немного приукрасил. Про бегство от цивилизации, творческое уединение и контракт.

— Но у тебя же действительно есть контракт?

— Не забивай себе голову этой тоской, — он поцеловал меня в лоб и подозрительно отстранился. — У тебя точно нет температуры?

— Нет, конечно. Просто жарко.

— Господи, поверить не могу, что ты жива!

Мы забрали телефон, поблагодарили врачиху и отправились к машине.

Оказалось, что за то время, пока Пандора стояла открытой, из неё пропали наши рюкзаки с одеждой, какие-то инструменты и коробка с пончиками с заднего сидения.