— Что? Артём и Зоя? — я с трудом сфокусировался на этой мысли.

Моему воспаленному воображению только этого не хватало.

— Да ладно, — Саша засмеялась. — Я люблю всех подряд шипперить. Всё-таки хорошо, что никто не умер. У Бориса были бы огромные неприятности, и у мамы моей тоже. Хотя она и не имеет к вам никакого отношения. Но на неё постоянно всё сваливают.

— Погоди, — я сбавил шаг, заметив среди густых кустов снежноягодника за одним из пустых домиков белое пятно футболки. — Вон он.

Дятел сидел прямо на земле, горестно уткнув лицо в колени.

— Давай заканчивай кукситься, — строго сказал я, когда мы пролезли к нему. — Иди собирайся.

— Пусть Артём сделает со мной всё, что захочет, — трагически пробубнил он в колени.

— Артём на тебя не злится.

— Он сам туда забежал, — подключилась Саша. — По собственному желанию.

— Или глупости, — добавил я.

— На твоём месте мог оказаться кто угодно, — Саша присела на корточки рядом с ним.

— Не мог. Со мной постоянно происходят неприятности. Я же думал, что могу стать, как все. Что я посмотрю и научусь, но ничего не вышло. Знаешь, со мной ведь в школе никто особо не дружил, потому что я ботаник и чудак, — пожаловался он ей. — И ещё немного из-за бабушки, потому что она слишком заботится обо мне. И все смеялись над этим. А потом появился Никита и мне показалось, что я смогу исправиться. А я всё равно не могу… Эпилептик и неудачник. Вот какой я.

— Знаешь, что? — я терпеть не мог эти его трагические речи.

Большую часть времени Дятел находился на позитиве, но когда вдруг косячил или болел, тут же принимался усиленно страдать и обильно посыпать голову пеплом.

— Сегодня домой не пойдём. Переночуем у Тифа. Бабушка переполох поднимет, если поздно вернёмся.

— В гости к Трифонову? Серьёзно? — Дятел мгновенно ожил. — Он нас позвал?

— Не звал, но позовёт.

— Точно?

— Я договорюсь.

Глаза его заинтересованно заблестели.

— А что ещё сказал Артём?

— Телефон вот тебе велел передать, — вспомнил я.

Достал смартфон и, чтобы хоть как-то отвлечь от загруза, сунул ему в руки.

— Ух ты! — обрадовался он. — Это же Айфон. А что с ним? Сломался, да? Из-за меня?

— Нет. Это ничейный телефон. Кто-то его выронил у Артёма в машине. Хозяина нет, а Артёму он не нужен. Сказал тебе подарить, чтобы ты не грустил.

— Правда? — Дятел доверчиво заморгал.

— Я тоже слышала, — усиленно подмигивая подтвердила Саша, но Дятел — он на то и Дятел, что ничего не понял.

— Но у нас нет зарядки, — спохватился он. — У Айфонов свои кабели.

— Вот это уже не моя забота, — я подал ему руку и поднял. — Приедешь в Москву — разберёшься.

Звук появился постепенно. Отдалённым, ненавязчивым гулом. Неразборчивая речь, невнятные выкрики, сбивчивые голоса снаружи.

Я же была внутри. Где-то глубоко в себе. Достаточно глубоко, чтобы не испытывать дискомфорта. Подъём на поверхность требовал усилий, а я и не знала, хочу ли возвращаться.

Однако, как это обычно и бывает, в начале было Слово.

Громкое, резкое, запустившее в один момент тысячу разрозненных образов. Крохотных осколков сознания, хаотично рассыпанных в непостижимой темноте Вселенной.

— Артём! Его зовут Артём.

Прямо над ухом раздался громкий девичий голос.

Артём… К горлу подступила тошнота, будто я снова плыву на теплоходе и меня укачивает. Артём… Артёма на теплоходе не было.

— Ой, мам, она открыла глаза! — снова закричала девушка. — Иди сюда!

Я медленно поднесла свободную руку к лицу и осторожно потрогала веки.

Девушка сказала, что я открыла глаза, но вокруг по-прежнему царила космическая темнота с миллиардами звёздных осколков. И всё же ресницы мягко щекотали подушечки пальцев, а это означало, что я моргаю.

Судя по всему, она держала мою голову у себя на коленях. Я попробовала приподняться.

— Сейчас светло?

— Ещё как светло. Уже не знаешь, куда от этого солнца деться.

— А у меня перед глазами ночь.

— Черные круги, да? Это, наверное, из-за жары.

— Нет. Просто чернота.

— Ну, что? Отошла? — послышался сверху немолодой, чуть запыхавшийся женский голос. — Нашатырь ещё нужен?

— У неё что-то странное. Говорит, что не видит.

За подбородок ухватили горячие сухие пальцы.

— Посмотри на меня.

Я послушно подняла голову, но куда смотреть, было не совсем понятно.

— Голова кружится?

— Уже нет.

— Нигде не болит?

— Нет.

— Когда падала, ни обо что не стукнулась?

— Я не помню.

— Саша, дай ей воды.

Придерживая за спину, девушка сунула мне в руки пластиковую бутылку.

Я сделала глоток и, прислонив ладонь к горлышку бутылки, набрала в неё немного воды. Быстро плеснула её себе в глаза и хорошенько потёрла их. Прохлада приятно освежила, густая чернота, казалось, отступила, но всё по-прежнему было тёмным и мутным.

— Расскажи ещё раз, как она упала.

— Да как-как? Обычно, — ответила Саша. — Просто пошатнулась. Но мы же на крыше стояли, и я испугалась, что сброситься хочет, поэтому сразу схватила. Она просто мешком на мне повисла, ну, я её и положила. Аккуратно. Честное слово.

— Головой ни обо что не билась?

— Не билась.

— Точно?

— Почему ты мне никогда не веришь?

— У меня иногда бывают обмороки, — призналась я. — Когда переживаю сильно. Но такого не было никогда.

Я почувствовала на щеках лёгкое дыхание, должно быть, женщина заглядывала мне в глаза.

— Надо же было амавроз словить. Я только слышала, что такое бывает. Так, Саш, веди её в изолятор. Там свежо. Пусть полежит. Успокоится. Приду — укол сделаю.

— Может, ты её сама отведешь?

— Нужно неотложку дождаться. Представляю, что будет, когда достанут из-под завала этого смертника. Сплошное мясо.

— Мама! — шикнула на неё Саша, помогая мне подняться. — Его зовут Артём.

Мы немного прошли по мягкой земле и выбрались на жаркий асфальт. Странные, неестественные ощущения, как будто играем в какую-то детскую игру. Ещё пара шагов и можно будет открывать глаза.

Скрипнула калитка. Одной рукой Саша обнимала меня за плечо, другой, направляя, придерживала за локоть.