— Сильно вымотались.

— Да не очень, — вяло соврала я.

— Это был не вопрос.

Мужчина вдохнул во фляжку, из которой пил, огня, и протянул ее мне.

— Как вы это сделали? — просипела я изумленно.

— Просто огонь, — пожал плечами Гелл. — Просто вино. Выпейте, сразу согреетесь и оживете.

Я приняла фляжку из его рук с таким видом, словно это опаснейшая вещь, и заглянула в узкое горлышко. Ничего не было видно.

— Пейте, не бойтесь, — усмехнулся эньор.

Я поднесла фляжку к губам и глотнула. Это и впрямь оказалось вино, горячее вино, причем весьма недурное. Я сделала еще глоток, и еще.

— Осторожнее, а то быстро захмелеете. Поешьте.

Я приняла из руки мужчины кусок хлеба и жадно в него вгрызлась. Хлеб был плотный, тяжелый, такой долго надо жевать. Мне вспомнился вчерашний вечер, а точнее, вчерашний ужин. Густая грибная похлебка, пирожки с картошкой, изумительный ароматный чай…

Я аж икнула от приятных воспоминаний.

— Мы проделали лишь часть пути, — сказал Гелл. — Ехать предстоит весь следующий день, только к вечеру мы окажемся в Ригларке.

Я мысленно застонала, и спросила вслух:

— Ригларк? Ваш замок?

— Нет, ближайший к моему замку город. Зря вы не согласились на повозку, эньора.

— Я себя переоценила, — мрачно согласилась я, и икнула снова. Отпив еще немного вина, я посмотрела на Брадо Гелла.

Его волосы от влажности закрутились в упругие кудри. Красивые волосы… красивый эньор. Наши с Геллом взгляды встретились.

— Вы передали Блейну свою благодать, — произнес он. — Вы с ним знакомы? Прибыли с ним? Вы действительно перерожденная, или ллара Эула рассказала мне сказку?

Я икнула, вернула эньору фляжку и сказала:

— Задавая подобный вопрос, вы не только меня оскорбляете, но и драконову невесту. Как вы смеете сомневаться в ее словах? Она была готова умереть, но не принять Блейна.

— Жизнь научила меня сомневаться во всех, эньора.

— Звучит очень грустно.

— Вы насмехаетесь надо мной?

— Что вы, ни в коем случае.

— Вы смело смотрите мне в глаза, — осуждающе произнес Гелл. — Вы определенно из Тосвалии. Имперские женщины не ведут себя так.

— Имперским женщинам запрещено смотреть мужчинам в глаза?

— Вы с вызовом смотрите, насмешливо. И вы весь день дразнили Вито. Это говорит о том, что вам многое дозволялось прежде. Но теперь вы в империи и должны жить по имперским законам.

— И что диктуют имперские законы? Мне надо опустить очи долу и сделаться немой?

— Вы должны беречь свою репутацию до брака и еще бережнее хранить ее после. Будь Вито пладом, я был бы вынужден после сегодняшнего объявить о вашей помолвке.

— Ух ты, как быстро! — восхитилась я притворно, и заметила, что серо-зеленые глаза эньора опасно блеснули. — А я и не чаяла замуж выйти.

— Вы находите это смешным? Вито не плад, Валерия. Вам не следовало так интимно шептаться с ним.

— Эньор Гелл, — вздохнула я, и снова икнула, — мы ехали весь день на одной лошади. Дорога дальняя, скучная. Мы всего лишь развлекались разговорами. Или нам надо было угрюмо молчать?

— Вы отлично понимаете, о чем я говорю.

— Флирт между молодыми привлекательными людьми естественен.

Лицо эньора вытянулось.

— Да, — несколько растерянно проговорил он, — это естественно… но вы, как юная девица, должны быть осторожнее с этим.

— А что вы скажете на то, что я вовсе не юная девица, а двадцатичетырехлетняя женщина?

— Вы помните свой возраст?

— Да, помню. Имя и возраст.

— Двадцать четыре года… — повторил Гелл. — Значит, вы можете быть женой, матерью.

— Или старой девой.

С эньором случилось что-то странное. Он выпрямился, чуть отодвинулся и, поглядев на меня, как на таракана, промолвил:

— Так вы из этих…

— Ну да, старая дева. Не похожа?

— Вовсе вы не старая дева! Вы из тех распущенных южных девушек, которым их неразумные родители позволяют все, что угодно, даже иметь связи до брака! Иные и до тридцати живут так, кавалеров перебирая!

— Связей у меня не было, будьте спокойны.

— Но вы сказали, что ничего не помните кроме имени и возраста. Вы путаетесь в словах. Мне это не нравится.

— Я не путаюсь в словах. Просто когда вы назвали меня распущенной, я вспомнила еще один факт о себе.

— Перерожденные ничего о себе не помнят.

— А у вас большой опыт общения с перерожденными? — осведомилась я холодно.

К сожалению, эньор Брадо Гелл, который так понравился мне сначала, очень быстро начал душить меня своими патриархальными установками, хотя я ничего такого не делала, просто невинно флиртовала с Вито.

— Можете думать обо мне, что угодно, но ллара Эула вам не солгала. Священный огонь выплюнул меня в Тоглуане, — сказала я.

— «Выплюнул»? В вас нет почтения к Великому Дракону!

— Так и есть. Все эти культы не по мне.

— Вы говорите, как Элдред Блейн.

Я пожала плечами и проговорила:

— Эньор Гелл, кажется, я и правда южная девушка и жить по вашим правилам мне будет сложно. Давайте обойдемся без сложностей? Отправьте меня в Тосвалию.

— Вы переродились в империи и должны остаться в империи.

— А, так вы все-таки верите, что я перерожденная?

— Нет, эньора, я вам не верю. Кем бы вы ни были, я выясню, кто вы, из какой семьи происходите и почему оказались в моем эньорате в одно время с Блейном. И если с этим негодяем у вас есть связи, я об этом узнаю.

— Прекрасно, — мило улыбнулась я. — Мне и самой хочется это узнать.

Я легла прямо на хвое, поверх которой постелила плед, подушкой мне послужила собственная сумка, выделенная лларой Эулой, а покрывалом – плащ. Укладываясь, я думала о том, что такая ночевка будет стоить мне дорого, и что я могу застудить придатки и в целом окоченеть. Вероятно, эньор Гелл думал о том же, поэтому зажег вокруг меня пламя, которое одновременно грело и отгораживало от мужчин.

Стоило мне прилечь, как веки отяжелели, и, вымотанная, разморенная вином, я мгновенно заснула. Утром я обнаружила себя в ласковых объятьях пламени, которое, согревая и нежа меня, в то же время не обжигало и не «ело» одежду. Сначала я не поняла, что происходит, а потом с визгом откатилась от пламени, и, поднявшись, отбежала подальше; лошади, испугавшись, заржали.

Мужчины заржали тоже, но по другой причине.