ступа и навес, пристани не было. Похоже, реку давно перестали использовать как способ передвижения. За ступой ухаживали и реставрировали. Я вспомнил, как в сновидении мы ночевали здесь с Ой-Мэ. Что же он тогда сделал с чешуйкой? Хотя меня больше интересовал стеклянный шар. Надеюсь, он ещё лежал в тайнике.

— Ну что? Идём в гору? От туда, наверное, открывается шикарный вид!

— Пойдём, — нехотя ответил я.

Мне очень хотелось добраться до кедра и проверить тайник. Сверху открывался поистине чудесный вид! Он был не такой, как в сновидениях. Камень местами обвалился. Рядом были следы кострища, скамейки и мусорник. Похоже, тут бывают люди, но не часто. Позже в монастыре настоятель поведал нам легенду об этом месте и о духе Солнечного Дракона. О том, что ранее люди приходили сюда в ожидании, когда по реке проплывёт дракон. Но никто его так и не видел. Поэтому со временем это место стало местом созидания и отдыха. До кедра в этот день мы не добрались. На следующий день, мой друг остался в монастыре. Его заинтересовали некоторые практики долголетия. Я оставил его в глубокой медитации, а сам отправился на поиски кедра. К моему счастью, кедр ещё был жив. Большой скрученный как старичок, он рос не вверх, а в стороны. Макушка когда-то пострадала. Боковые ветви расходились в стороны, из них в небо росли отростки. Со стороны могло показаться, что несколько деревьев переплелись в объятиях. Его мощные корни образовывали ещё большие переплетения, словно древесный лабиринт. Дерево было ограждено. Перед ним стояла табличка с иероглифами. Я ничего не понял. Возможно там был описан его возраст, а может целая история. В тени кедра завтракала парочка детей. Рядом был холм и скамейка. Я устроился на ней и успел задремать. Когда проснулся, кроме меня никого не было. Я перелез изгородь и полез в корни. Ползком между корней я кое как протиснулся. Прополз глубже и уткнулся в камень. С трудом его подкопал и отодвинул. Места было катастрофически мало. Засунул руку и нашёл там глиняную шкатулку. Сердце бешено забилось. Я открыл её. Внутри была обёрнутая тканью чешуйка. Трудно передать, что я пережил в этот момент. Радость сменялась то тяжёлой тоской, то невыносимой болью, то жаром. Похоже, у меня подскочила температура. Вытерев льющийся с лица пот, я положил чешуйку обратно в шкатулку и стал рукой искать шар. Но ничего не нашёл. И так и сяк. Копал одной рукой песок. Тянулся, как мог. Обшаривал всё, до чего мог дотянуться. Подсвечивал телефоном. Щурил глаз. Призывал всех святых. Ругался матом, но всё четно. Кое как вернул камень на место. Еле вылез и замёл следы. Грязный, мокрый, несчастный, но со шкатулкой я поплёлся в монастырь. Я очень рассчитывал на эту стеклянную линзу и на опыт, который пережил в сновидении. Казалось, так близко было осознание, кто я. Слова, сказанные Жи-Шеню Драконом, звучали в моей голове: "Как обет исполнишь возвращайся ко мне". Что за обет? Когда возвращаться? Как вернуться? Мысли роились словно пчёлы в пустом дупле. Много вопросов и не одного ответа. Ладно. У меня есть чешуйка. Может она даст мне ответ. Я добрался до монастыря и умылся. Мой друг уже спал. На столе была записка: "С рассветом подъём. После завтрака приедет гид. Возвращаемся в Сеул. Спокойной ночи". Я упаковал чешуйку. Уставший, упал на подстилку и заснул.

Глава 11 — Тюрьма

Когда Жи-Шень передал проводникам Йа-Нан, он пошёл другим путём. Сделал крюк по горам. Чешуйка под угрозой. "Почему же я так и не спросил Йа-Нан, где в порту их тайник" — думал Шень. — "Может там Ой-Мэ спрятал чешуйку. Надеюсь, я успею ему рассказать правду о чешуйке. А там он решит, как поступить". На полпути, в лесу встретился лагерь стражей и прочих охотников за вознаграждением. Среди других был Ян-Цзы, бывший генерала Шеня. "Уже добрался до сюда. Надо торопиться". Ближе к городу был ещё один лагерь. Здесь помимо стражи собрались все кому не лень. Городская пьянь, ворьё, бродяги. Шень пробрался к стенам города. Все ворота были закрыты, как и в прошлый раз. Тут старый пропуск уже не пройдёт. Шумных выселили, охрану усилили. Мало кто знает все подземные ходы в городе. Это и к лучшему. Специальный отряд, в которм состоял Шень, имел все чертежи всех дворцов своих земель и соседних. Тренировка памяти стала для Шеня частью быта. Вытащив из памяти нужный план, Шень прошёл через сад в дом лесника. Был более короткий путь через порт, но он был слишком явным. Через домик Шень попал в городские тоннели. Это были остатки более ранних сооружений, на их остатков которых поставили новый город. Если знать, где войти и выйти, то можно запросто было пройти город насквозь. Этими тоннелями бежала Йа-Нан. Ближе к площади Шень услышал возню. Это были местные контрабандисты. В обход торговым сборам они поставляли вино в город через тоннель. "Мир свободные торговцы" — поздоровался Шень. После небольшой беседы они признали его своим и сказали, что входы с порта и со склада охраняются. Им пришлось идти через торговые лавки. Шень пожелал им удачи и пошёл своей дорогой. Скорее всего в лавках тоже засада. "Небольшой шум мне даже поможет". Шень пошёл в сторону тюрьмы. Добрался до камеры Ой-Мэ. Как он и думал, контрабандистов поймали. Стража убежала на помощь в торговые лавки.

— Ой-Мэ. У нас мало времени. Надо торопиться.

— Шень? Голос Ой-Мэ был уставшим. — Ты вернулся!

— А как же, брат. Поешь. — Шень протянул ему горсть красных ягод. — Йа-Нан в безопасности. Ждёт нас. Как ты?

— Император с Императрицей решили мою судьбу, вот-вот за мной придут. Они поставили передо мной выбор: любовь или свобода. Выберу Любовь: Йа-Нан помилуют, а меня убьют. Выберу свободу: меня отпустят, но жизнь потеряет Йа-Нан.

— Выбирай Свободу. Йа-Нан далеко. Побежим все вместе по Шёлковому пути. Там никто нас не найдёт.

— Нет, Шень. Я уже сделал выбор. Что ты хотел рассказать о Чешуйке? Ты всю жизнь хотел что-то сказать, но всё молчал.

Я рассказал ему о том, что происходило со мной. Убрал разговор с драконом. Немного изменив правду, но поведал о части души Йа-Нан, свёрнутой в бусинку и запечатанной в чешуйке. Ой-Мэ помолчал и выдохнул

— "Всё хорошо, братик. Всё хорошо".

Послышались шаги стражи. Ой-Мэ оттолкнул Шеня.

— Беги, Шень. Передай Йа-Нан мою любовь и чешуйку.

Когда его выводили, он прокричал: "Я выбираю Любовь!", а после протяжно запел