песню. "Под ивой в порту проводили мы время. Писали стихи, играли и пели. И Любовь осталась в том месте. Под водой, в утином насесте". Эта песнь казалась странной, но не для Шеня. В момент казни Императрица истерично хохотала. Она терпеть не могла любовные истории. Похоже, в детстве Императрицы что-то пошло не так. Император на казнь не явился. От злости я помог сбежать пойманным контрабандистам. Пробрался в порт на берег реки. "Под ивой в порту". Шень нашёл Иву. Она росла в конце пристани. Большая и ветвистая. Она впечатляла своими размерами. Её корни были закрыты помостом до самой воды. "Под водой, в утином насесте". Шень поднырнул под помост и оказался под пристанью. Вынырнул под корнями ивы. К одному из корешков была привязана нить. Он потащил за неё и подтянул журавлиное гнездо. Внутри гнезда лежала его походная сумка вместе с чешуйкой.

— Брат Ой-Мэ! Я беру на себя Обет вернуть чешуйку Йа-Нан!

Ночь потихоньку начала светлеть. Шень спустился под город и добрался до лагеря. Слился со всей массой шумного лагеря и стал слушать, о чём говорят люди. Одни восхищались подвигом влюблённого. Другие говорили, что это глупо. Третьи рассуждали: если беглянке дадут прощение, то что будет с вознаграждением за неё? "Хватит" — решил Шень, — "До утра посплю с пьяными".С рассветом стража стала будить пьяных. Шень тоже проснулся. Всех собрали вместе и объявили о казни. О прощении и изгнании беглянки из трёх королевств. Также объявили об отмене вознаграждения. Шень громко спросил глашатаев о том, когда откроют город? Народ одобрительно зашумел. "Город откроют завтра" — ответил глашатай. Под возмущение толпы Шень выскользнул в лес. Добрался до второго лагеря. Большая часть лагеря была уже разобрана. Осталась стража и те, кому торопиться было некуда. Такие сидят, пока есть где выпить. Шень отправился как раз в такое место. Взяв кувшин с рисовым вином, он подсел к скучающему искателю приключений. Кувшин делал своё дело. Довольно быстро собеседник пересказал события прошедших дней. Про тех, кто был и что они искали. Интересующий меня охотник за головами ушёл с отрядом в горы. С собой у них была лёгкая мортира. Ушли они ещё до известия об Императорском прощении. Про поступок Ой-Мэ собеседник сказал поэтично: "Любовь неподвластна Смерти". На этих словах он заснул. Я долил ему вина. Оставил кувшин на стойке. Прошёл подлесок, перебрался через речку и вошёл в лес. Волнение волнами стало накатывать. Интуиция сигнализировала об опасности. Шень перевёл волнение в адреналин. Тело налилось силой, и он помчался через лес к горам. По пути он добрался до перевалочного грота, в котором они ночевали. Его осматривали. Пролетев через лес, Шень оказался у подножия скал. На земле валялись тела стражей. Тех, кто не смог подняться к перевалу. На стене остались царапины. "Здесь поднимали мортиру". Ещё одна волна адреналина. Шень забрал у одного стража железную кирку. Так быстро он никогда не поднимался в эту гору. На перевале он встретил отряд перепуганных стражей, которым представился тайным адъютантом Императора с донесением лично генералу. Стражи загалдели о сумасшествии генерала. Что он с пятью помощниками собирался стрелять из пушки. А им, трусам и предателям, он разрешил остаться здесь. Шень объяснил им, как безопасно спуститься. Назначил главного и отправил с поручением передать лично Императору "Всё сделано". Вот счастья то было на лицах! Отпустили домой! Воины, блин. Бояться снежного духа. А он точно появится, если генерал будет стрелять. От выстрела пойдёт лавина. Чем вам не дух смерти? Белый и беспощадный. Шень бежал по горной тропе, когда раздался взрыв. Земля зашаталась. Снег зашуршал по скалам.

Глава 12 — Эпилог

Мы летели из Сеула. Глиняную шкатулку я оставил настоятелю монастыря. Он улыбался и говорил "коросё". Что звучало как смешной вариант слова "хорошо" и по смыслу тоже подходило. Чешуйку я упаковал как пластиковый сувенир. Не знаю, что за материал у чешуйки. Больше походил на застывшую эпоксидную смолу. Как сувенир, он легко прошёл контроль. Я и не сомневался. Попутчик спрашивать, что за штука, не стал. Друзья тем и хороши, что знают, когда и что говорить. Когда промолчать, а когда отрезвить.

Летя в Москву, я много думал о линзе. Чешуйка, которую забрал, подтвердила часть моих переживаний. Омут. Око. Кедр. Чешуйка. Поездка вышла замечательной! Но! В уме всегда есть это но. Не такое НО, как лошадь погонять. А такое "но" как бегать по кругу. Недовольство ума, когда нет чувства удовлетворения. Линза не давала мне покоя. Похоже, моё состояние передалось и Максу.

— Что за линза? Как шар усечённый? — спросил он.

Я с удивлением уставился на него.

— В день, когда ты ушёл, я провёл до полудня в практиках с настоятелем. Вечером настоятель показал мне комнату с реликвиями. Там был такой шар! Я даже фотку сделал.

Он достал телефон и показал фотографию. На полочке с табличкой лежала та самая линза. Моё сердце участилось. Не знаю, что было на табличке, но я чётко прочитал "Не сейчас". В Москву прилетели в хорошем настроении. По моей просьбе друг стёр фотографию. Мы попрощались и дальше я полетел домой, в Ригу.

"Да ужжж" — сказал я себе, попивая чай у камина. Акклиматизация догнала меня и навалилась вместе с усталостью от перелётов. Нужен добрый сон. Защитник у меня есть, я посмотрел на чешуйку. Впервые я смог её осмотреть внимательно. Вес, размер, фактуру, даже запах. Смог представить примерный масштаб дракона. Он был бы около двух метров плюс хвост. Несколько дней я восстанавливался. Входил в привычный образ жизни. Почитал новости. "Что происходит у незнакомки?". Посмотрел её ленту. Мало что изменилось. Но изменилось главное — я вспомнил, кто она! В ней всё же были изменения. У неё что-то происходило. Она светилась влюблённостью. Спрятав чешуйку, я отправился спать.

Снег, горы. Вижу человека. Он бежит по тропе. Узнаю бегущего. Это Шень.

Дальше я остался наблюдателем. Шень бежал. Земля тряслась. Напротив сходила лавина. Он выбежал на широкий уступ. Увидел следы крови на снегу, копыта лошади и следы мортиры. Вдалеке стояли спиной шесть воинов. В том числе генерал. От выстрела ущелье оголилось, и провал казался ещё больше. На той стороне стояла Йа-Нан. Шень достал бумагу с приказом о прощении и направился к солдатам.

— Кто старший? У меня приказ Императора! — крикнул Шень.

Генерал обернулся и уставился на него. Один глаз генерала напомнил глаз духа омута. Блеклый, туманный, неживой.

— Тень-Ши! Вот так