жур, — сказал я, и на этом мои знания французского практически закончились.

— Мой профильный язык, — сказала она. — Но мне кажется, что английский будет куда более перспективен.

— Несомненно, — сказал я. — И что привело вас в наши с Виктором владения?

— Я искала вас, — сказала она.

— Именно меня? Надеюсь, всю жизнь?

— Если честно, то последние минут десять, — сказала она. — Дело в том, что мне нужна грубая физическая сила.

— Это вы по правильному адресу пришли, — согласился я. — Чем помочь? Бюст Монтеня надо передвинуть?

— Почти, — сказала она. — Надо шкаф передвинуть и пару портретов повесить. Справитесь сами или мне еще и Виктора позвать?

— Не стоит его тревожить, — сказал я. — У него сейчас свидание с последней страницей «Советского спорта».

— Вообще-то, я проходила мимо и слышала, как он храпит.

— Тогда тем более, — сказал я.

Передвинуть шкаф оказалось несложно, даже не пришлось ничего из него вытаскивать. После повешения портретов каких-то незнакомых мне мужчин, выяснилось, что было бы неплохо чуть-чуть подвигать парты и поправить карниз, на котором висели шторы. В общем, на все про все ушло около часа.

— Спасибо, Василий, — сказала она. — Теперь я вас отпускаю. Даже не знаю, как вас отблагодарить, одна я бы до первого сентября точно не справилась.

— Может быть, вы согласитесь выпить со мной чашечку… — а здесь, наверное, приличных кофеен-то и нет. — Стаканчик чего-нибудь прохладительного?

Кафе тут по соседству точно было, я вчера в нем обедал. После прогулки и перед тем, как домой пойти.

Готовить самому мне вчера совершенно не хотелось, деньги вроде бы были, а смысл их экономить полностью отсутствовал.

— Василий, — серьезно сказала она. — Я должна сразу вас предупредить, что у меня есть молодой человек.

— Ирина, так я же не на свидание вас приглашаю, — ответил я тем же тоном. — Просто посидим, как коллеги, обсудим учебный процесс, вы введете в курс дела более молодого товарища.

— Ладно, уговорили, — сказала она. — Только не в соседнем кафе, хорошо?

— Конечно, — сказал я. Может быть, ее там слишком хорошо знают или мать кого-нибудь из учеников буфетчицей работает, и она боится, что разговоры пойдут.

Виданное ли дело, при живом молодом человеке с другим молодым человеком лимонад пить.

— Вы же человек спортивный и не должны быть против того, чтобы немного пройтись.

— Вообще, я не против, — сказал я. — Но идти пешком совершенно необязательно, потому что я за рулем.

— О, — сказала она. — Берегитесь, Василий.

— Чего именно беречься?

— Нашего дружного, сплоченного и частично незамужнего женского коллектива, — сказала она.

— Ну, физрук — не самая выгодная партия, — сказал я.

— Вы сейчас шутите, что ли? — рассмеялась она. — Вы молоды, спортсмен, по лицу видно, что не пьете, да еще и машина у вас есть. А если вдруг выясниться, что вы от родителей съехали и комнату в общаге ни с кем не делите, то вариант у вас останется только один. Бежать. Без оглядки и так быстро, как вы на сдаче нормативов ГТО не бегали.

— Надеюсь, это вы сейчас шутите, — сказал я. В мое время физруки таким спросом не пользовались. Ну, по крайней мере, лично я не пользовался, хотя и съехал от своего старика-отца довольно давно.

— Конечно же, шучу, — сказала она.

— Прямо от сердца отлегло.

— Но вы должны помнить, что в каждой шутке есть доля шутки, — сказала она, являя пример жестокосердия. — А все остальное в ней — правда.

— В любом случае, спасибо, что предупредили, — сказал я. — Предупрежден — значит вооружен.

— Но что вы станете делать? Состаритесь, начнете пить, продадите машину?

— Звучит, как рабочий план, — сказал я. — А может быть, я вообще человек плохой?

— А это, Василий, не имеет вообще никакого значения, — сказала она. — Потому что все тут — педагоги, и обязательно попытаются вас перевоспитать. Может быть, это даже усугубит проблему, потому что таким образом вы бросите им еще и профессиональный вызов.

— Я тоже своего рода педагог, — сказал я. — И знаю, как этому противодействовать.

Еще я знаю, что в моем возрасте люди уже, как правило, не меняются. По крайней мере, без серьезного давления обстоятельств. А на меня обстоятельства уже так успели надавить, что давно выработался иммунитет.

— Вот заодно и тема для нашей беседы, — сказал я. — Расскажите мне, кто представляет наибольшую опасность.

— Имя им — легион, — зловеще сказала она. — Но если вы еще не передумали, то давайте встретимся у выхода из школы через полчаса. Мне еще надо в учительскую зайти.

— Договорились, — сказал я.

Сам я навестил Виктора, желая оповестить его о своем убытии, но он действительно храпел, накрывшись «Советским спортом», и я не стал его беспокоить. Я вышел из спортивного крыла и в коридоре тут же наткнулся на строгого вида женщину, которая явно представляла опасность, но совсем не того плана, о котором меня предупреждала Ирина.

Это была так называемая «старая грымза», противница всего живого и ненавистница всего веселого, в мое время такой типаж тоже встречался, но здесь, по идее, должна была быть их точка респауна.

В смысле, вот откуда-то отсюда они, наверное, все и выползли.

— Так, молодой человек, — сказала она. — Вы у нас кто?

— Я у вас Василий Иванович, новый физрук, — сказал я. — А вы…

— А я — Надежда Анатольевна, заведующая учебной частью.

— Очень приятно познакомиться, — сказал я.

— А я пока не решила,