устанавливать контакты с нужными людьми и передавать им соответствующие инструкции. И нужно же было случиться, что одним из двух шоферов «разгонки» оказалась молодая женщина, ожидавшая ребенка. Она ужасно боялась выезжать на линию вечерами. По-человечески ее можно было понять. Пришлось за нее похлопотать, и ее перевели в административный отдел.

Положение на Западном фронте оставалось тревожным. Враг рвался к Москве. Группа особого назначения занималась подбором людей, которые должны были оставаться в столице на случай, если бы ее пришлось временно оставить противнику. Подбирались места для размещения типографий, складов с оружием, конспиративных квартир и т. д. Во время воздушных налетов мы сбрасывали с крыш служебных помещений зажигательные бомбы. Вспоминается и такой случай: во время одного из налетов, когда бомба попала в здание горкома партии, взрывная волна чуть не смела меня с крыши. Я упала и покатилась вниз, но, к счастью, успела ухватиться за трубу, а подоспевший товарищ выручил из беды.

Однажды мне поручили связаться с одним доверенным лицом. Дали пароль и адрес. Идти предстояло на кладбище, в часовню, к моменту ее закрытия. А темнело в то время рано. С малых лет у меня осталось гнетущее ощущение от кладбищ, и я вообще избегала туда ходить, тем более ночной порой… Помню, в период моего детства заспорили как-то мужики, кто из них не побоится пойти на кладбище в полночь и вбить там в могилу колышек — как доказательство. Вызвался наш сосед. Ударили по рукам. И вот он, накинув плащ, пробирается ночью меж оград, сам ни жив ни мертв, присаживается у могилы и лихорадочно, спеша, вбивает колышек. Пытается подняться, а могила не отпускает. Рванулся, но какая-то сила держит его, даже, кажется, тянет в могилу. Сердце не выдержало, и он без чувств упал навзничь. Оказалось, что в темноте он не заметил, как полы плаща накрыли могилу и он вбивал колышек через ткань: вот какая «неведомая сила» приковала его к могиле — сам себя обрек на смертельный ужас.

«Отказаться от поручения? — подумала я в первый момент. — Но ведь сама попросила оставить в Москве… А теперь вот сразу же возникли первые трудности и вдруг струсила… Нет, задание есть за-. дание», — твердо решила я для себя.

Преодолевая робость, в назначенное время пришла в часовню, что находилась в глубине кладбища. Осторожно, с опаской шла по тропинке, чутко ко всему прислушиваясь и боязливо косясь на темные силуэты крестов. До закрытия часовни оставалось несколько минут, которые пришлось коротать около покосившейся оградки. Волнение не проходило, и я мысленно отсчитывала минуты, казавшиеся тогда такими тягостными.

Наконец, переведя дыхание, я вошла в часовню. В полумраке заметила мрачные очертания гробов, венков, какой-то утвари. Нужный мне человек оказался высокого роста, очень плотного телосложения детиной, говорил низким голосом, отрывисто, размахивал огромными ручищами, смотрел зверем, исподлобья. Его внешний вид никак не вызывал расположения.

— Откуда такая пигалица? — начал он, но, услышав слова пароля, ответил точно. — Тоже мне, связник штаба, или что — там одни школьницы остались?

В подвальном помещении часовни располагалась типография, которую возглавлял этот человек. Передала ему текст листовки для размножения. Расстались мы по-дружески…

Выполнение этого первого задания и ряда других, более сложных, укрепило во мне чувство уверенности в своих силах, умение преодолевать робость и боязнь, когда того требуют интересы дела. Довелось также ухаживать и за ранеными бойцами в подшефном военном госпитале, находившемся на 3-й Мещанской улице. Это и ночные дежурства, подмена санитарок, чтение газет и личных писем воинам, составление писем родным и знакомым для тех, кто по состоянию здоровья не мог написать сам. Трудное то было время, но славное. Полученная в годы войны закалка послужила хорошей школой для будущей нелегальной работы.

В 1946 году я закончила двухгодичные курсы иностранных языков при Высшей школе Министерства государственной безопасности. И вот тогда мне предложили перейти в разведуправление, причем в подразделение, которое занималось разведкой в нелегальных условиях. Мое представление о такого рода деятельности, как и у многих, было весьма скудным. Слышала, что туда отбирают особо способных сотрудников, что подготовка длится очень долго, что сама работа растягивается на годы и годы. Кроме того, требуется глубокое знание иностранных языков. Тут я имела плюс: языки мне давались легко, я много читала, переводила даже просто так, для себя. Ну и, конечно, волновало, подойду ли для такой службы?

Сейчас припоминается, с каким необыкновенным волнением вошла я в кабинет начальника нелегальной разведки полковника Александра Михайловича Короткова.

Из-за большого стола в глубине кабинета энергично поднялся высокий широкоплечий мужчина средних лет и с приветливой улыбкой направился мне навстречу. Обратила внимание на его мужественное, волевое лицо, сильный подбородок, волнистые каштановые волосы. Одет он был в темный костюм безупречного покроя. Пронизывающий взгляд серо-голубых глаз устремлен на меня. Говорил низким, приятным голосом. Крепко пожав мою руку, он представил меня находившемуся здесь сотруднику. Втроем разместились за маленьким столиком, стоявшим перпендикулярно к большому.

После обстоятельной и очень дружелюбной беседы, когда вопрос в принципе был решен, Александр Михайлович пошутил:

— Глядя на нее, никто не подумает, что она может заниматься разведкой.

Это был камушек в мой огород. Причиной, видимо, явился мой невысокий рост, неброский, скромный внешний вид. Что он нашел во мне особенного, я так и не поняла. Полагала, что со стороны опытным работникам виднее. Приятно было сознавать, что мне оказаны высокая честь и большое доверие. Поверьте, это не просто красивая фраза! Тогда на меня произвели большое впечатление его простота в общении, располагающая к откровенности манера вести беседу, юмор. Говорил с доброжелательностью и знанием дела. И, как мне показалось, когда бы он захотел, мог расположить к себе любого собеседника.

На работу в разведку я пошла сознательно, с полным пониманием значения этой службы для государства и той ответственности, которую приняла на себя. Ни в то время, ни в последующем у меня не возникало ни малейших колебаний или запоздалых сомнений в правильности избранного в молодости пути. Я счастлива от того, что разведка стала делом всей моей жизни. Вскоре произошли важные и приятные изменения в личной жизни. Как подарок судьбы, — нежданно-негаданно появился он — Михаил, и она соединила нас, как говорится, на долгий путь на долгие года. Сильный, добрый, чуткий, верный и преданный друг. Я даже и в мыслях представить не могла, что все так получится. С первых дней возникло ощущение, как будто мы знали друг друга очень и очень давно. Рядом с мужем будни подготовки не казались такими уж напряженными, и радужные перспективы