свели с одной женщиной, тоже проходившей подготовку, поместили в лагерь военнопленных, а затем инсценировали групповой побег. Таким путем они оказались под Брестом с заданием внедриться в состав одного из партизанских отрядов, собрать сведения о местах дислокации, личном составе, вооружении, а при возможности уничтожить командный состав и радистов. На следующий день «жену» лазутчика доставили в отряд. Поначалу она отвергала все обвинения, требовала очной ставки с «мужем». Но до этого дело не дошло. Узнав о пребывании «жены» в лагере, лазутчик принял ампулу с ядом, которая была зашита в воротнике рубашки. Вина «жены» была доказана не только признаниями «мужа», но и показаниями полицейского, знавшего ее. Предательницу приговорили к расстрелу. Командир приказал своему ординарцу отвести ее в сторону и привести приговор в исполнение. Она шла молча, погруженная в свои мысли. Вдруг остановилась, резким движением сорвала с себя юбку и надрывно-умоляющим голосом вскрикнула: «Эх, пожить бы еще разок перед смертью», и полуголая повалилась на землю. На приказ подняться не реагировала. Прозвучавшая автоматная очередь звонким эхом отозвалась в безмолвном лесу. Отчаянно-безрассудная выходка шпионки «понимания» со стороны патриота-партизана не встретила. Да такое и не могло случиться.

В борьбе с немецкими захватчиками мы, естественно, тоже несли потери, но по сравнению с уроном, который имел от нас противник, они все же были малочисленными. Наиболее тяжелую утрату мы понесли в бою 14 декабря 1942 года, когда разрывом мины тяжело ранило командира отряда капитана Топкина: он полностью потерял зрение. Центр приказал отправить его и других раненых в соединение С.А. Ковпака на озеро Червоное. Там находился ледяной аэродром, принимавший тяжелые самолеты. Группа бойцов под командованием бывшего моряка Бориса Гусева везла раненых на санях, проехав 200 километров по тылам противника, подвергаясь опасностям и лишениям. В январе 1943 года все благополучно прибыли в соединение Ковпака, а оттуда — самолетом в Москву.

Командиром нашего отряда Центр назначил начальника разведки старшего лейтенанта В.В. Алисейчика. Этот опытный военный разведчик до прибытия в наш отряд был первым организатором Сещинского интернационального советско-польско-чехословацкого подполья. Об этом впервые написали известный советский литератор Овидий Горчаков и его польский коллега Януш Шимановский. По их совместной повести был поставлен телесериал «Вызываем огонь на себя».

Вместе с ростом активных боевых действий подчиненных нам отрядов и групп подпольщиков возрос приток людей, ранее не решавшихся уходить в лес. Нам становилось все труднее наводить порядок и дисциплину среди разношерстной массы людей, обеспечивать военное руководство отрядами, расположенными по обе стороны железнодорожной магистрали Брест — Минск. Кроме того, в лес приходили целые семьи, которые сковывали мобильность боевых отрядов. В среду прибывавших противник внедрял своих лазутчиков. Все это требовало твердого и более авторитетного руководства.

Учитывая это обстоятельство, Москва направила к нам в ночь на 21 мая 1943 года самолетом Героя Советского Союза полковника Г.М. Линькова. По его прибытии начали готовиться к переносу полученной радиоустановки, оружия и боеприпасов через линию железной дороги Минск — Брест в место дислокации основной десантной группы и штаба партизанских соединений. Создали специальный отряд, груз распределили по группам. А самый тяжелый водрузили на двух вьючных лошадей. Железнодорожную магистраль в то время перейти было трудно, так как немцы вырубили лес по обеим сторонам полотна, устроили завалы, кое-где заминировали подходы к полотну, построили дзоты на расстоянии 400–500 метров друг от друга. Каждый метр от насыпи до опушки леса прицельно простреливался. Решили переходить линию железной дороги между двумя дзотами в километре от полустанка Нехачево. Исходную позицию группы заняли с наступлением темноты на опушке леса за 50–70 метров от вырубки.

Для атаки огневой точки, находящейся справа, группа бойцов должна была подойти к полотну ближе и закидать дзот гранатами. Другой группе приказали занять участок примерно в 200 метрах к северо-востоку от этого дзота для прикрытия центральной группы при переходе через рельсы. По условленной команде люди двинулись к полотну. К сожалению, не все пошло по плану операции. Часть правофланговой группы побежала вперед к насыпи, а часть укрылась на опушке и преждевременно начала обстрел. Дзот немедленно открыл стрельбу по опушке, а вслед за ним откликнулся и дзот слева. Два потока из трассирующих пуль скрещивались у леса. Наше положение осложнилось еще и тем, что в этот момент со стороны полустанка Нехачево подъехал и остановился против нас пассажирский поезд с немецкими солдатами, которые немедленно открыли огонь. Цепь бойцов, лежавшая на откосе, вначале растерялась, но потом застрочили их автоматы по вагонам поезда. Завязался сильный бой. Один вагон загорелся. Поезд пытался тронуться, чтобы уйти из-под обстрела, но пламя разгорелось и перебросилось на другие вагоны. Состав остановился, немцы посыпались с подножек и скрылись в темноте. Этим замешательством противника мы воспользовались для броска через линию железной дороги. Однако не весь отряд перешел через полотно. Часть бойцов с вьючной лошадью вынуждены были вернуться обратно.

Позднее подвели итог этой операции. Оказалось, шесть бойцов получили ранения. Конечно, для такого боя — это редкий случай. Гитлеровцы же потеряли в пассажирском поезде, судя по гробам в Не-хачево, около 100 человек, а ранеными — еще больше. В том бою пострадала моя десантная куртка. Пуля угодила мне в правое плечо и, не повредив руки, разорвала рукав.

Под руководством многоопытного Линькова заметно возросло значение нашего отряда как руководящего штаба партизанского движения в Брестской области. В некоторых слабо управляемых отрядах Линьков заменил не оправдавший доверия руководящий состав четырьмя более подготовленными командирами. Значительно поднялись дисциплина бойцов, ответственность и авторитет командного состава.

Мы лучше обустроились с «жильем» и бытом, соорудили баню, кухню, складские помещения. Полковник отдал приказ, и все стали мыть руки перед едой. На территории лагеря практически прекратилось сквернословие. Отъявленных матерщинников Линьков наказывал и посылал на работу по углублению и очистке от лозы берегов канала, проходящего через болото. Этот канал использовался для доставки по воде грузов на базу. Помню, как-то по вызову начальства, я с небольшой группой, бойцов прибыл на эту базу. К нам быстро подскочил политрук Михаил Калугин и по-дружески предупредил: «Ребята только не ругайтесь здесь, а то полковник сразу же направит вас поработать на канал». Жизнь на базе приняла нормальный военный порядок. Уже в июле 1943 года отдельные отряды начали реорганизовываться в бригады.

В борьбе с фашистами широкий размах приняла тактика уничтожения объектов военного значения путем их минирования. При этом использовались мины магнитные и замедленного действия. К осени 1943 года диверсии приняли массовый характер. Взрывы происходили не только на железнодорожных станциях, депо и складах, но и в офицерских столовых,