litbaza книги онлайнРоманыПровинциальная Мадонна - Вера Колочкова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 52
Перейти на страницу:

Да что там места. Если живешь в любви и понимании, хоть где можно прожить, хоть на Северном полюсе. А только любовь да понимание, видно, одним старанием не выслужишь. Да их вообще выслужить невозможно, если уж по большому счету. Не полюбила меня Наташа, как я ни старался. Теперь думаю — и я не любил. Сам себя обманул отчаянным желанием побыстрее воплотить в жизнь детдомовскую мечту о семейном счастье…

Знаете, я теперь думаю, что в каждом человеке есть особенное местечко, где скапливается отчаяние, ящичек такой черный, сперва незаметный. Вот он наполняется, наполняется… И становится огромным ящиком, который носить уже сил никаких нет, иначе он тебя разорвет изнутри. Такую вот аллегорию придумал — забавная, правда? Черный ящик отчаяния, гроб семейного счастья.

А тут, как назло, тяжелые времена наступили с работой, с заработком — все наперекосяк пошло. Да что я вам рассказываю — сейчас трудно у каждого. Только нормальные семьи в подобной ситуации, наоборот, объединяются, потому что близкие люди — они на то и близкие, чтобы всегда и во всем друг друга поддерживать. Но — не мой случай…

В общем, не смог больше. Ну не смог, хоть пополам разорвись! Сына жалко. Люблю его, сил нет. Но я тут узнавал — за него судиться можно. Понимаю, конечно, что совсем мне его никто не отдаст, но хотя бы на выходные… Или как там еще можно, на все бы пошел. Я ж отец, родной человек, а не чужой дядя! Суд же должен все это учитывать, правда? Говорят, даже бумагу специальную расписывают, когда и на сколько родной отец может ребенка забирать… Ни за что его не брошу, Александра Григорьевна, насмерть на своих правах стоять буду! Именно насмерть, потому как знать надо характеры моей жены и тещи…

В общем, как уехал в город на заработки, так уже два месяца дома не был. Для себя принял решение, что надо разводиться, а приехать да объявить не могу… Нет, это не трусость, вы не подумайте. Другое. Может, просто неприятие всей этой ситуации во мне камнем сидит, лишним в черный ящик отчаяния. А деньги, что в городе зарабатываю, отсылаю со знакомыми в деревню. Это жене и теще важнее, чем я. Ну, вот и пусть… Только по Мишеньке очень скучаю.

Я ведь и это письмо сел писать для того только, чтобы с силами собраться. В следующий выходной поеду, рубану сразу с порога — так, мол, и так, хватит, пора разводиться. Даже подумать страшно, что после этого начнется…

Хотя Лиля говорит — ничего страшного, лучше один раз кинуться головой в омут и разом все разрешить. Это моя… Ну, как бы сказать… Другая женщина. Хотя к ней это слово не подходит — другая. Она уже своя, родная почти. Совсем-совсем на Наталью не похожа… А познакомились очень просто — мы у нее бригадой квартиру ремонтировали. Знаете, как-то сразу нас потянуло друг к другу… Этого не объяснить, наверное. Особенное такое чувство — смотришь на человека и видишь, что он понимает. Будто все-все про тебя знает, сочувствует, переживает, искренне желает только хорошего. И в ответ ждет того же. Лиля в этом смысле как беззащитный котенок, у нее за плечами такой же несчастливый брак. Говорят, мы даже внешне чем-то похожи… Знаете, она парикмахером в большом салоне работает, там окна такие большие — все с улицы видно. Так я, бывало, часами стою в сторонке, незаметно наблюдаю за ней. Лицо всегда улыбчивое, приветливое, легкие волосы нимбом на голове. Так ей и говорю — ты не Лилия, а одуванчик. Мой одуванчик…

Что-то я расчувствовался в конце письма, боюсь и про любовь уже заговорить. Да, наверное, я люблю ее, трудно не любить. Вся душа рвется к этому, хочет освободиться наконец от черного ящика… Это чудесно, конечно, и радостно, и волнительно… если б не такое долгое расставание с Мишенькой — уже два месяца сына не видел! Скучаю ужасно. Но даст бог, даст бог…

Сейчас перечитал еще раз — сумбурное письмо получилось. Да это ничего, пусть, все равно не отправлю. Просто рассказываю о своем ужасном положении, как вы учили, на бумаге. Чтоб в голове прояснилось. Пишу последние строки и крепну в решении: надо начинать все заново. Семью — сначала. А как же без нее? Это для детдомовца — оплот и надежда на жизнь…»

* * *

— Наталья, я сейчас в магазине услышала, что Валька-спекулянтка дубленки турецкие почти задарма раздает! Что-то не пошло у нее с торговлей-то, бандиты, видать, запугали! Надо тебе брать!

Мамины глаза горели хищным огнем, лицо от возбуждения раскраснелось, щеки алели помидорами. Но дочь в ответ лишь досадливо махнула рукой:

— Да где деньги, мам… Если только ты из своей заначки раскошелишься…

— Ну, это уж нет, это уж дудки! Ишь какая! Все тебе под нос подай!

— Зачем тогда душу травишь?

— А чего травлю-то… Ты у нас вроде как замужем, пусть денег даст! Соберись да поезжай к нему в город, возьми!

— Так он же недавно передавал с Сашкой Потаповым… Тот в город ездил, вот Серега через него и отправил.

— Ну, так, значит, есть они у тебя?

— Нет, мам… Я их в МММ вложила… Все деньги собрала, какие есть, и вложила…

— Не поняла — куда?!

— Да в МММ! Ну, это организация такая, вроде коммерческой. Кладешь одну сумму, получаешь вдвое больше.

— Ты чего, Наташка, совсем, что ли, сбрендила?

— Ой, не начинай! Ничего не понимаешь в нынешней жизни! Сама свои деньги наверняка завернула в тряпицу и спрятала где-то в доме, а умные люди сейчас так не поступают! Деньги должны работать, мама! Понимаешь? Ра-бо-тать!

— Ага… Значит, человек сидит на печи, а вместо него деньги на работу ходят? Да когда это такое было, Наташк? Одумайся, ты чего! Пойди завтра да забери обратно, лучше вон дубленку на зиму купи!

— Ой, да я бы забрала, конечно… Только там просто так не отдадут, надо срок определенный выдержать…

— Ну, Валька-спекулянтка тебя ждать не будет, мигом все распродаст. За полцены у нее их с руками оторвут… А ты потом за бешеные деньги в коммерческом покупать будешь!

— Ну да… Все правильно говоришь… Что мне делать-то, мам?

— Так я ж тебе советую — смотайся к Сереге в город, еще денег попроси! Он тебе муж, обязан! Не на глупость какую берешь, а одеться на зиму! Должен же он о родной жене заботу проявить, в конце концов!

— А чего… Может, и впрямь…

Наталья быстро присела на кухонный табурет, задумчиво уставилась в окно, наморщив лоб. И тут же вскинулась, засобиралась.

— И правда! Адрес знаю, он у приятеля своего живет, мы как-то давно у него в гостях были!

— Ага… Только поторопись, а то на утренний автобус опоздаешь…

Из окна своей комнаты Надя видела, как сестра торопливо прошла к калитке, на ходу повязывая шейный платок. Вздохнула — надо же, только из-за денег и собралась… А как там Сережа один в городе у чужих людей мыкается, ей и дела нет…

К вечеру пошел дождь. Погода испортилась разом, как бывает в августе, — похолодало, окна заволокло серыми неуютными сумерками. Пахло приближающейся грозой…

Мама уютно устроилась перед телевизором: ей сейчас хоть гроза, хоть землетрясение с наводнением — все равно. Пока очередные страсти из сериала «Богатые тоже плачут» не досмотрит, с места не сдвинется. Потом еще и Наташке рассказывать будет, что в очередной серии случилось, комментировать подробности… Причем с такой яростью, будто киношные Луис-Альберто и Эстер за соседним забором живут и у них по ночам огурцы с грядок воруют! Нет, это ничего, пусть смотрят, конечно, лишь бы к ней не приставали… Почему-то маме с сестрой кажется, что если она, Надя, сериал не смотрит, значит, что-то с девочкой не так. Недавно, например, мама нашла у нее под подушкой томик стихов Евгения Евтушенко, хмыкнула и посмотрела на дочь со странной жалостью — какая ж ты у меня малахольная… Ну вроде того.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 52
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?