Площадь имени Ким Ир Сена стала — само собой разумеется — едва ли не первым объектом, который восстановили после Корейской войны; и в честь ее открытия уже в 1954-м, всего через год после заключения перемирия, провели подобающий случаю военный парад. Эта площадь размером напоминает футбольный стадион; пересекая ее, можно заметить каменные плиты — тысячи маленьких белых кружков, каждому из которых присвоен порядковый номер. Весьма практичный прием, ведь многотысячная толпа людей в униформе и без оной должна действовать как «единые сердце и ум», состоящие из небольших фрагментов, движения которых выверены до сантиметра.

Проносясь на автобусе мимо площади, как мы сейчас, постарайтесь не свернуть шею, разглядывая архитектурный ансамбль: в дальнем конце площади открывается вид на реку Тэдон и Монумент идей чучхе (автопортрет с дискошаром — да запросто!), бросающий отражение на воду на другом берегу реки и расположенный напротив подиума Вождя, в километре по прямой. Монумент идей чучхе, как и Триумфальная арка, был подарком на 70-летие Ким Ир Сена от политически дальновидного сына Ким Чен Ира. Он уже давно понял, что отец любит вспоминать (и напоминать другим) о главных — пусть и отчасти высосанных из пальца — делах своей жизни: освобождении страны и изобретении всемирно известной идеологии.

Монумент состоит из 25 550 гранитных блоков — по количеству дней жизни Великого вождя. По словам создателей, эта 170-метровая гранитная колонна — самый высокий гранитный объект в мире. Его вершину венчает 20-метровое пламя из металла и полупрозрачного красного стекла, подсвеченного изнутри. Этот маяк социализма с северокорейским лицом светил миру непрерывно с момента открытия. Вероятно, свет этого пламени приобрел особое символическое значение в разгар энергетического кризиса, когда остальной город, да и почти вся страна погрузились во тьму. И даже в нынешней, ярко освещенной столице Монумент идей чучхе сохраняет торжественный и немного грозный вид, напоминая странную помесь Монумента Вашингтону и толкиеновского Барад-дура с оком Саурона, взгляд которого проникает в душу того, чья вера слаба.

Внутри колонны есть лифт, который поднимается к круговому балкону у самого цоколя пламени. С него открывается панорамный вид на город и его окрестности. В основание на противоположном конце башни вделаны таблички, по легенде, присланные разбросанными по всему миру обществами по изучению чучхе — в основном еще в 1970-х, когда эта идеология котировалась повыше. Среди даров от таких признанных стран чучхе, как Бенин, Словакия и Финляндия, имеется и табличка «От группы по изучению системы чучхе товарища Ким Ир Сена в Бергене, Норвегия, 26 мая 1976 г.», размещенная в середине, недалеко от входа. У подножия башни с лицевой, то есть обращенной к площади Ким Ир Сена стороны громоздится бронзовая скульптурная группа из рабочего, крестьянина и интеллектуала, которые поднимают над головами инструменты своего труда — серп, молот и кисть, складывающиеся в символ партии. Как и многое-многое другое в Северной Корее, этот символ и сама скульптура навеяны советскими образцами, а точнее, знаменитой работой Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» (1937), относящейся к расцвету сталинской эпохи.

Как говорится, не вырубишь и топором. В основании Монумента идей чучхе — каменные таблички от обществ по изучению этой идеологии со всего мира. Обращаюсь к участникам такой группы из Осло, работавшей в 1979-м: если вы это читаете, напишите мне — я хотел бы знать подробности!

Если вы пока не доехали до угла, за которым начинается следующий квартал, можно бросить еще один быстрый взгляд на противоположный конец площади Ким Ир Сена, где мелькнет, удаляясь, похожая на традиционную восточноазиатскую пагоду крыша Народного дворца учебы. Здание возвышается позади центральной трибуны и на таком расстоянии кажется ее продолжением. Его облик напоминает, что нас все же занесло довольно далеко от Восточного Берлина. Но хотя фасад Народного дворца учебы и напоминает фасады Запретного города в Пекине, назначение у этого здания иное: этот гигантский комплекс включает национальную библиотеку, помещения вечерних курсов и повышения квалификации, а также читальные залы для обычных студентов (автопортрет с дискошаром — без проблем).

Автобус катится дальше на юг по улице Сынни, сквозь прямоугольный квартал, разделенный надвое рекой Тэдон. Короткие стороны прямоугольника представляют собой прямые линии, проведенные между площадью Ким Ир Сена и Монументом идей чучхе и, соответственно, между Мемориалом Мансудэ и Монументом основания Трудовой партии Кореи, который можно увидеть на другом берегу реки, если встать спиной к статуям вождей. Этот 50-метровый образчик художественного вкуса построили к 50-летию основания партии в 1995 году. Подобно скульптурной композиции у подножия колонны чучхе, памятник представляет собой очередную объемную вариацию на тему партийного символа — серпа, молота и кисти. Три бетонных кулака поднимают эти сакральные инструменты к небу — они установлены на круглом бетонном постаменте (или, возможно, венке?) с начертанным девизом: «Да здравствует Трудовая партия Кореи, организовавшая и вдохновившая корейский народ на все его победы!» (автопортрет с дискошаром — ну разумеется, а год спустя — еще один, с электрогитарой).

Река Тэдон и одноименный мост в центре Пхеньяна, вид с вершины Монумента идей чучхе. В левой верхней части виднеется гостиница «Янгакто», которую туристы называют Алькатрасом.

Изнутри бетонный «венок» украшен бронзовыми барельефами, посвященными различным этапам «славного пути, пройденного Трудовой партией Кореи», а кроме того…

Как — устали?! Да мы еще даже половину половины не одолели!

Откровенно говоря, ваш первый — и, вероятно, единственный — визит в Северную Корею может показаться марафоном монументов, статуй, мемориалов, музеев, знаковых построек, мавзолеев и прочих (ста)пятидесяти оттенков Кима. Политический режим въелся, вгрызся, врезался, прочно закрепился и оставил практически неизгладимый след на физическом облике страны, словно пластический хирург, повсюду воссоздающий лицо возлюбленной. Государство — это я, а следовательно, и ты. Потому нет ничего удивительного, что всякий, кто приезжает в Пхеньян и Северную Корею всего один раз, не имеет ни времени, ни возможности разрушить клише, согласно которому этот город (да и вся страна) является лишь декорацией.

Еще одно частое сравнение, к которому прибегают на Западе, описывая Пхеньян, — витрина, то есть по определению нечто постановочное и зачастую искусственное (а где жители Северной Кореи покупают своих троллей?). Ощущение искусственности поддерживается еще и отсутствием беспорядочного разнообразия, к которому мы привыкли на родине: какофония большого города, огни рекламы, валяющийся мусор, уличные кафе, мешанина из национальностей, цветов кожи и стилей одежды. Контрасты. Конфликты. Состояния ума.