пришла сюда и можешь перекраивать рецепты, как в голову взбредет? Здесь тебе не телешоу «МастерШеф»!

– Но Эмиль и Тьерри тоже считают…

– А когда я тебя на этом поймал, ты еще и дерзишь? Договорить мне не даешь? – Тот факт, что на самом-то деле он перебил меня, похоже, нисколько его не смущал. – Ноль уважения к шефу! – С каждым словом он кричал все громче и громче. – А вообще неудивительно. Ты, кажется, уже метишь на мое место!

Голос Клода разносился по всей кухне, заглушая шипение, бульканье и постукивание. Тьерри снял свой ромштекс со сковороды и отправил «доходить» в духовку. Почему он не пришел мне на помощь, а только бросил извиняющийся взгляд и отвернулся? Эмиль, нахваливавший мой соус, тоже не поддержал меня. Продолжил с удвоенным рвением помешивать бешамель и даже головы не поднял.

Подобное случалось со мной и раньше. Работая среди мужчин, я неизменно принимала весь гнев Клода на себя. В том ли было дело, что я единственная женщина на кухне, или просто-напросто в том, что он воспринимал меня, новенькую, как легкую мишень, – этого я не знала. Зато ясно видела: защиты ждать не от кого. Коллеги-повара никогда за меня не заступались, а у Бо – единственного человека, на чью поддержку я привыкла рассчитывать, – сегодня выходной.

Может быть, шеф прислушался бы к Тьерри и Эмилю. Может, втроем мы убедили бы его, что моя заправка из петрушки действительно хороша. Одной мне это было не под силу, как я уже знала из опыта предыдущих столкновений с Клодом. От бессильной злобы, вызванной такой несправедливостью, мои щеки запылали, а сердце забилось слишком быстро. Вспотевшие пальцы торопливо убрали протянутую ложку. Между тем Клод продолжал свою тираду:

– Здесь мишленовский ресторан. Мы должны соответствовать стандартам не на сто, а на все двести процентов. – Он уставился на меня, сверкая глазами. – Но ты, видимо, не понимаешь этого своей симпатичной маленькой головкой. Может, тебе лучше попробовать себя в качестве официантки?

– Что?

Мне стало противно от того, насколько слабо и беспомощно прозвучал мой дрогнувший голос. Именно так я себя и чувствовала. Все коллеги стояли и слушали, как меня унижают, хотя никто не оторвался от своих дел. Мне пришлось сглотнуть плотный горький ком, не дававший дышать.

– Я научу тебя, как надо работать, – с этими словами шеф, глядя в мои расширенные глаза, опрокинул миску с соусом. – Переделывай!

Я вцепилась пальцами в фартук, чтобы не потерять самообладание. Векам стало горячо. Нет, плакать было нельзя! А то Клод бы не понял, что это слезы ярости и что губы мои дрожат от невыразимого возмущения. Он наклеил бы на меня ярлык слабого новичка, которому нечего делать на звездной кухне. Мне хотелось заорать – настолько несправедливо и попросту беспочвенно меня оскорбили.

В кулинарии всем приходится нелегко. Но женщинам особенно. С самого начала учебы я поняла: мне придется прилагать вдвое больше усилий, чем моим коллегам-мужчинам. И я справилась. Получила диплом, показав всем, на что способна. Однако в «Le Chat Noir» планка была поднята чрезвычайно высоко. А для меня Клод, похоже, решил задрать ее вообще до небес.

При этой мысли я опять почувствовала, как к глазам подступают слезы, которых шеф ни в коем случае не должен был видеть.

– Я беру перерыв, – сказала я, ни на кого не глядя, и выскочила на улицу через служебную дверь.

Еще никогда я не чувствовала себя такой маленькой. Бесполезной. Ничтожной. Я даже не поняла, как все это произошло. Каким образом Клод обрушил мою вообще-то вполне устойчивую самооценку, заставил меня сомневаться в своих силах, в своей компетентности? Так или иначе, он справился. И если бы я сейчас не взяла себя в руки, то это была бы первая и последняя неделя моей работы в «Le Chat Noir».

Дверь захлопнулась за мной, отрезав от меня шумы кухни. Задний двор, предназначенный для разгрузки привезенных продуктов, был просторным. Из-за слез, застилавших мне глаза, я почти ничего не могла разглядеть, кроме мусорных контейнеров справа. Только стены, обступавшие меня с трех сторон. Все-таки заплакав, я сердито вытерла щеки.

Этот жалкий комок нервов, который скорее рассыплется, чем даст отпор своему обидчику, была не я. Обычно я не нуждалась в защитниках. Я давно стала самостоятельной. Поневоле. Но, видимо, первая неделя в этом городе истощила мои эмоциональные силы.

Раньше рядом со мной всегда был человек, перед которым я могла выплакаться. Даже если внешний мир видел «крутую» Аликс, дома я позволяла себе расслабиться. В присутствии Магали – единственного человека, по-настоящему знавшего меня, – я становилась самой собой. Ну а здесь, как только я сюда приехала, мне каждый день приходилось себе что-то доказывать. Я так гордилась новой работой, так гордилась взрослой жизнью, которую наконец-то начала, и в то же время так скучала по сестре – по своей лучшей подруге! По приезде в Антиб я получила от нее только несколько смайликов, и от этого мне сейчас было еще тяжелее.

Конечно же, я знала: в том, что Магали долго не отвечает, нет ничего из ряда вон выходящего. Ей удобнее разговаривать, чем писать сообщения, даже если при прямом контакте она не может длительно концентрировать внимание, не утомляясь и не нервничая. Как бы то ни было, я сейчас очень хотела поделиться своими чувствами с близким человеком. Напомнить себе, что я не неудачница. Что я заслужила эту работу и не должна сдаваться, даже если она оказалась гораздо тяжелее, чем я думала.

Еще я могла бы рассказать о выстиранной и аккуратно сложенной мужской одежде, которая лежала у меня в комнате и которую я срочно должна была вернуть хозяину. О’кей, если честно, мне просто хотелось снова увидеть его. Этот парень, обливший меня помоями при первой встрече, никак не шел из головы. На следующий же день я вернулась в гавань с его шмотками, но он исчез. Роскошная яхта как будто испарилась. С тех пор я каждое утро, при восходящем солнце, бегала в порт Вобана и чувствовала нечто очень похожее на удар в живот, видя пустующий причал «Авроры».

Вернется ли тот матрос когда-нибудь? По идее, должен. Иначе не дал бы мне свои вещи. В редкие свободные минуты я мучительно соображала, как его разыскать. Только потому, естественно, что эта одежда наверняка была ему срочно нужна. А не потому, что у меня своих забот мало.

Вздохнув, я прислонилась к прохладной стене и съехала вниз, на землю, не боясь испачкать белоснежную униформу. Мне просто надо было немного посидеть, успокоиться, переждать внутреннюю бурю, чтобы не позволить эмоциям захлестнуть меня. Тем более на рабочем месте. Если бы я в таком состоянии попалась на глаза Клоду, он бы меня или уволил, или высмеял. А скорее всего, и то и другое. Я прямо слышала его голос.

Маленькая девочка – чего вы от нее хотите?

Слишком впечатлительная.

Кишка тонка, чтобы работать в мишленовском ресторане.

Мы должны соответствовать стандартам не на сто, а на двести процентов.

Тебе никогда не справиться!

Ком в горле болезненно разбух. Я обхватила колени и спрятала голову. Вдруг послышался чей-то голос, причем звучал он не только в моем воображении.

– Ну давай же! Не подставляй меня так! – произнесла какая-то женщина мягко, хотя явно была чем-то раздосадована.

Послышался громкий треск. Я вздрогнула и подняла голову. Поскольку с трех сторон от меня были стены, а с четвертой – мусорные баки, я никого не увидела. Шум сначала стал громче, но потом вдруг сменился каким-то заиканием и совсем стих.

– Нет! – воскликнула женщина. – Ты не можешь так со мной поступить!

Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, вызвало у меня сочувствие. Тем более что я и сама ощущала примерно то же. Мне стало любопытно, и я, вытерев лицо, поднялась.

– Здравствуйте, – сказала я, обходя контейнеры. – Вам чем-нибудь помочь?

Женщина моего возраста, которой, судя по всему, принадлежал тот голос, стояла возле бирюзового мотороллера «Веспа». Именно он, наверное, и был источником шума. Его хозяйка покачала головой и сняла с себя шлем кремового цвета.

– Спасибо. Тут, пожалуй, ничем не поможешь. – Она посмотрела на меня с горечью – такой же, какую, видимо, выражало и мое лицо. Иначе я не услышала бы встречного вопроса: – Может быть, вам самой нужна помощь?

Я покачала головой и еще раз вытерла глаза.

– Все в порядке. Просто кратковременный срыв. На этой неделе такое случается со мной