Никакой из тех неприятностей, которые перечислял Кастиан, духи предков, кажется, не причинили. Они без проблем вернулись в ритуальный зал и там то ли ушли в спячку, то ли отправились в потусторонний мир. Слуга, приставленный убираться в моих покоях, попытался передать то, что случайно услышал в разговоре жрецов, но объяснение получилось слишком путанным, и куда делись духи я толком так и не понял.

В целом, главных опасностей было сейчас две: перерождение какого-нибудь несчастного, оказавшегося в месте со слишком сильной демонической скверной, и одержимость духом. Хотя все духи вроде бы добровольно покинули мир живых, по головам их посчитать было невозможно. Поэтому, кстати, все эти дни с территории замка не выпускали никого из тех, кто здесь находился во время нападения.

Мне, если честно, самому хотелось понаблюдать за тем, как жрецы будут работать, и послушать их разговоры, но старшие аль-Ифрит посчитали это плохой идеей. Мол, жрецов много, они настороже, будут внимательно приглядываться, вдруг да кто-нибудь из них разглядит мое демоническое наследие или заметит Теневого Компаньона. А наличие этих Компаньонов, как выяснилось, относилось к той серой области магии, которая, хотя не была прямо запрещена, но все же Церковью не одобрялась.

Само существование Кащи старшие аль-Ифрит приняли достаточно спокойно. После всего, что случилось, у них, похоже, уже не осталось сил на какие-то эмоции. Разве что Амана, выслушав мою историю обретения «фиолетового кролика», посмотрела с очень знакомым выражением, говорящим: «Такое могло случиться только с тобой, Рейн!».

Кащи, кстати, опять превратился в браслет и обнимал мою левую руку, и в таком виде его на следующий день увидел Кастиан. Несколько мгновений он изучал блестящий металл и особенно красные камешки-глаза, потом хмыкнул.

— Неплохо ты мне тогда запудрил мозги этим браслетом. Наплел про красивые ушки, хвостик, мордочку… Ну-ну!

— И вовсе не наплел! Ты просто ничего не понимаешь в красоте, — отказался я и погладил Кащи по вышеупомянутым ушкам, чтобы он не обижался.

* * *

Три дня после нападения я был вынужден провести в своих покоях, где в качестве развлечения у меня были только книги, а одиночество разбавляли лишь разговорчивый слуга, да изредка и ненадолго забегающий Кастиан. А на четвертый день жрецы засобирались восвояси. Как рассказал слуга, они убрали все следы демонической скверны, которые смогли обнаружить, и проверили всех обитателей замка на одержимость, так что теперь можно было вздохнуть спокойно…

«Проверили всех, кроме меня», — добавил я мысленно, когда слуга ушел.

Я стоял у окна, наблюдая за тем, как служители Церкви выезжают в открытые ворота, когда ко мне постучалась Амана. Войдя, упала в кресло и несколько мгновений молчала, глядя в потолок. Потом со вздохом села нормально.

— Устала, — пожаловалась. — Сил нет как устала. Похороны, соболезнования, распределение помощи пострадавшим, ремонт башен, чистка замка, забота о гостях… Кстати, как твой черный нихарн, держится?

— Да, — отозвался я, глянув на кольцо. Мое новое умение видеть нихарн за иллюзией, появившееся во время путешествия в Теневые Королевства, сохранилось и по возвращении в человеческий мир.

О ситуации с амулетом я рассказал старшим аль-Ифрит тогда же, когда и обо всем остальном, и Амана немедленно дала мне дополнительно несколько белых нихарнов, «в качестве временного решения». Впрочем, после возвращения домой черный нихарн не показывал больше никаких стремлений к саморазрушению, так что за последние четыре дня я об этой небольшой проблеме подзабыл.

— Вот, держи, — Амана протянула мне железное кольцо — точную копию того, которое сидело у меня на пальце. Я стянул старое кольцо, надел новое… Что ж, в этот раз никаких провалов в Теневые Королевства не последовало. Все же прошедшая инициация хорошо меня защищала.

— А еще вот.

Второй предмет оказался книгой. На обложке была изображена бабочка невнятного серо-коричневого цвета, сидящая на столь же непривлекательной голой ветке. Заглавие гласило: «Особенности миграции, размножения и питания мотыля вида Бронзовая Капустница в северных регионах Империи».

— А это зачем?

Амана посмотрела на меня, на явное недоумение на моем лице, и хихикнула. Потом махнула рукой, создавая защиту от подслушивания, и сказала:

— Открой пятидесятую страницу.

Недоумение меньше не стало, но я пролистал до нужного места и — ха…

— Это запрещенная и Церковью, и светскими властями книга. Простолюдин за владение ею получит пять лет каторги, а клановец… ну, тут как повезет, — пояснила Амана. — Поэтому еще наша бабка приказала спрятать все подобные тексты под такими названиями и обложками, которые мало кто откроет из любопытства. И никаких магических иллюзий — их жрецы как раз замечают в первую очередь. Естественно, о том, что ты из этой книге узнаешь, говорить можно только с нами и с Кастианом — будучи наследником престола, он прочитал немало таких текстов. В его времена запреты были еще строже — тогда за владение подобными книгами до конца жизни отправляли в Залы Покаяния. Как только прочитаешь, верни мне. И из покоев никуда ее не выноси.

— Понял.

Строгие тут, в Империи, были законы, а прежде — так и еще строже. Я помнил, как резко Кастиан отреагировал на одно только упоминание «Восставшего из Бездны», хотя старшие аль-Ифрит и императорский советник произносили это имя вполне спокойно.

— Сегодня из комнат не выходи, — добавила Амана. — Двое жрецов пока еще задержались — ставят дополнительные защиты вокруг ритуального зала, закончат не раньше вечера, а уедут только на рассвете. Несколько дней отдохнем от них.

— Только несколько дней? — последние слова прозвучали подозрительно. — А потом что?

— А потом явится делегации из столицы. Хеймес попытался отказаться от такой чести, но ничего не получилось. Капитул заявил, что, они, мол, обязаны лично убедиться, что все в порядке.

— Тогда мне стоит уехать из замка прежде, чем они явятся. Еще неделю взаперти я не выдержу.

— Да, — после короткой паузы согласилась Амана. — Да, так будет лучше. Тем более что представители Капитула — это не скромные рядовые жрецы, они вполне могут обыскать все комнаты замка и остановить их будет сложно.

Тут мне вспомнилось кое-что еще.

— А как вы можете знать, что я не одержим никаким духом? Меня ведь жрецы не проверяли, — спросил я о том, что уже несколько раз мелькало в мыслях. То есть сам-то я был почти уверен, что никакой одержимости у меня нет — если, конечно, дух не