боковой прицеп. Он обнаружил там сумку с водкой. Вынул из неё бутылку «Московской особой» (две бутылки привёз из города Кирилл), потом взглянул на этикетку «Русской». Щёлкнул языком.

Постучал ногтем по стеклянной таре, взглянул в нашу сторону.

— Молодцы студенты, — сказал он. — Порадовали.

Кивнул и пояснил:

— Думал, вы мне три пузыря «Коленвала» припрёте.

Я усмехнулся. Потому что вспомнил, как в студенческие годы называл ту водку, на этикетке которой плясали буквы: «Коленвал». Мы с парнями ещё называли её «отравой» и «бензином». И потребляли только в «трудные времена»: когда заканчивалась стипендия, а Артурчик не подбрасывал нам денег на «нормальный» алкоголь. Будто наяву я почувствовал неприятный привкус той водки. Воскресил воспоминания о головной боли, которая всякий раз приветствовала меня на утро после застолья с участием «Коленвала». Даже припомнил с полдюжины анекдотов, где фигурировал «Коленвал» и цифры три, шесть и два. Сообразил, почему пожалел на ту бутылку «три шестьдесят две». И удивился, почему сразу не опознал те пляшущие буквы в названии и зеленоватую этикетку.

— Что ж мы… совсем дураки, что ли? — пробормотал Кирилл. — «Коленвал» — это отрава.

Я заметил, как мой брат взглянул на гематому под глазом неКоли и тут же виновато отвёл взгляд в сторону (словно заинтересовался нарядом шагавшей по дороге женщины).

Хозяин мотоцикла аккуратно уложил бутылки в сумку, вернул её в прицеп. Он подошёл к нам — на ходу вытер правую ладонь о рубаху на животе. Остановился, склонил над нами голову.

Протянул мне руку и сообщил:

— Николай. Уваров.

«Всё же, Коля, — подумал я. — Забавное совпадение».

Пожал хозяину мотоцикла руку (она оказалась побольше моей) и ответил:

— Сергей. Чернов.

Поздоровался Николай и с моим братом.

— Не злись на меня, Кирилл, за вчерашнее, — сказал он. — Неудачный день выбрала ваша студентка для поездки в больницу. Поэтому так… и вышло. М-да.

Мужчина потрогал синяк под глазом, покачал головой. Он оглянулся на своего железного коня — будто убедился, что тот не сбежал вновь. И снова посмотрел на Кира.

— Мотоцикл мне вчера позарез нужен был, — сообщил Николай. — Я потому и приготовил его: собрался повечеру жену навестить. Около Майского, на кладбище.

Он указал рукой в том направлении, где в летнем доме обитали сейчас студенты первокурсники из Новосоветского механико-машиностроительного института.

— Ровно восемь лет вчера исполнилось, как они с дочкой умерли, — сказал Николай. — Думал: съезжу к ним, расскажу, как живу без них. Мы с женой часто сидели вечером во дворе, на закате. М-да.

Он махнул рукой — порыв ветра взъерошил мне волосы. С кроны ближайшего к нам дерева вспорхнула стая воробьёв. Птицы с громким испуганным щебетом умчались к «Сельмагу». Мы с Кириллом проводили их взглядом. Николай на воробьёв даже не взглянул — он невидящим взглядом водил по кустам у меня за спиной. Я увидел, что Кирилл рассматривал мотоцикл. Понял: мой брат только что узнал причину своего вчерашнего везения. Слова Николая пояснили ему, почему ИЖ-56 стоял вчера около забора на улице с полным баком бензина. Я заметил, что мой младший брат закусил губу — он уже подрастерял ту воинственность, с которой ехал в деревню на встречу с «жадным» и «бессердечным» владельцем мотоцикла.

— А Серого невеста бросила, — сказал вдруг Кирилл. — За другого замуж выходит. Дура.

Он тоже вздохнул.

— Какого, Серого? — спросил Николай.

Показал на меня и уточнил:

— Его, что ли?

Мой младший брат кивнул.

— Да, — сообщил он. — Я час назад ему об этом рассказал. Переживает.

Кирилл дёрнул плечом.

Николай Уваров опустил на меня глаза.

— Об этом нужно поговорить, — заявил он.

Оглянулся на прицеп мотоцикла.

— Три бутылки не хватит, — сказа он. — Но у меня в погребе ещё две лежат! Да и «Сельмаг» ещё работает.

Я снова встретился взглядом с его глазами.

И неожиданно даже для себя махнул рукой.

— А давай, — сказал я. — Поговорим. Не возражаю.

Глава 5

Младшего брата я отправил обратно в студенческий лагерь. Чтобы он передал нашему черноволосому начальнику: со мной всё в полном порядке, отрабатываю аренду мотоцикла, к утру непременно вернусь. Кирилл не оспорил моё распоряжение, не изъявил желание поучаствовать в «разговоре». Потому что я рассказал ему о тех вопросах, которыми меня вчера забрасывала Лена Котова (сделал это, ещё когда мы с Киром ждали на лавке хозяина мотоцикла). Объяснил брату, что отношение к нему со стороны одногруппников изменилось после вчерашней поездки в больницу (причём, изменилось в лучшую сторону). Подсказал Кириллу, как не растерять заработанные вчера очки харизмы. И подбросил младшему брату несколько дельных советов, касавшихся его поведения в присутствии Лены Котовой (они касались и «желательной» манеры общения с другими комсомолками).

Местом для «разговора» мы с Колей Уваровым выбрали массивный стол на толстых резных ножках, что стоял у стены в летней кухне. Николай распахнул занавешенные полупрозрачными шторами окна и двери. Кухня заполнилась солнечным светом и звуками пения прятавшихся в саду около дома птиц. Но уличные запахи в кухню не пробрались. Здесь их полностью заглушил аромат сушёного укропа, пышными вениками свисавшего с натянутой вдоль стены верёвки. Под потолком металась испуганная муха. Она будто лишь сейчас заметила подсохшие тела своих соплеменниц, прилипших к горчичного цвета лентам, что украшали потолок кухни, подобно праздничному серпантину. Я на правах гостя сразу уселся за стол (на добротный, крепкий табурет: лицом к входной двери). Коля заверил меня, что «щас всё будет» и отправился в погреб, где обитали закуска и холодная водка.

Вернулся он с большой миской солёных огурцов (в похожей миске мама стирала мелкие вещи) и с двумя бутылками водки «Русская» (похожими на ту бутылку, что я приобрёл в деревенском «Сельмаге»). При виде выпивки и закуски я засучил рукава тельняшки (не той, которую вчера порвал Уваров — та всё ещё висела рядом с моей койкой в мужской спальне: дожидалась стирки и ремонта). Но Коля обронил «погодь» и, будто волшебник, меньше чем за пять минут украсил столешницу деревянной плошкой с квашеной капустой, грудой варёной картошки («в мундире»), большими луковицами, украшенными пёрышками сырыми куриными яйцами. Нарезал толстыми кусками хлеб и настрогал ломтями сало (с тонкими мясными прослойками, натёртое чесноком, присыпанное чёрным перцем и крупными кристаллами соли). Водрузил в центр стола кастрюлю с компотом и… две бутылки «Боржоми».

Николай вытер ладони о