дождется, — гоготнул Золотарев. — И гадать не надо, Что с твоим Блинковым ее ребятки поработали. Даже если бы они учинили расправу не над омоновцем, а над обычным клиентом с улицы, не прикрыть притон было бы верхом безумия или наглости.

— Но что-то делать надо! Не сидеть же на месте! — голос Фочкина можно было услышать даже в приемной начальника управления, которая располагалась этажом выше.

— Чего ты орешь? — не глядя на Фочкина, негромко отозвался Катышев. — В принципе, наш Золотце прав. Но проверить адресок не помешает. Кстати, Коля, пока мы с товарищем майором будем заниматься обследованием сонма разврата, свяжись с нашими министерскими кадровиками.

— На предмет?

— На предмет Мамки-Таньки. Чем черт не шутит, вдруг она и в самом деле работала в детской комнате милиции? Копни последние пять лет, может быть, и найдется уволенная Татьяна.

— Как прикажете, гражданин неначальник, — согласился Золотарев.

— Золотце, милый, — тут же взмолился Фочкин, — и постарайся прозвониться в больницу к Блинкову.

— Есть, товарищ майор, — накрыв макушку ладонью левой руки, Золотарев поднес к виску правую.

Дом в Грузинском переулке оказался дореволюционной постройки. В четыре этажа, аккуратный, подкрашенный, видимо, совсем недавно отреставрированный. На подъездной двери бронзовел до блеска начищенный кодовый замок. Сразу набирать номер необходимой квартиры оперативники посчитали идеей глупой. На счастье, дверь открылась и в проеме появилась упитанная тетка средних лет, с ярко накрашенными губами и широко подведенными ресницами. Она, загородив проход, без смущения, нахально разглядывала незнакомых в полном соку мужчин, видимо, прекрасно понимая, куда и к кому они держали путь. От радостного нетерпения, что они попали вовремя и по нужному адресу, Фочкин даже толкнул Катышева в бок. Но тетка все еще стояла в проходе.

— Вы туда или сюда? — вежливо спросил Катышев, в то же время стараясь прошмыгнуть в подъезд.

Но женщина вдруг навалилась и прижала капитана к косяку двери:

— Я-то не туда и не сюда. Я здесь живу. Эго вы явились, чтобы туда-сюда…

— А вы что, мамаша, председатель домового комитета?

— Какая я тебе мамаша?! Ну-ка валите отсюда подобру-поздорову, а не то я сейчас в милицию-то позвоню! — Для убедительности она вытащила из кармана сотовый телефон. — Наш участковый просил докладывать о всех гостях восьмой квартиры!

— А почему вы вдруг решили, что нас интересует именно восьмая квартира? — нагло улыбнулся Фочкин.

— Она не только вас интересует. Тут перебывало много желающих — туда-сюда!

Тетка, не сдвинувшись с места и нисколько не остерегаясь за свою сытную жизнь и непомерное здоровье, поднесла телефон почти к носу и, не прекращая пугать участковым, принялась тыкать пальцем в кнопки.

— Не трудитесь, мамаша, — Катышев достал удостоверение. — Мы как раз и есть из милиции.

Экзальтированная дама, скрупулезно изучив документ, сделала шаг назад, пропуская мужчин в подъезд.

— Только вы, товарищи милиционеры, приехали поздновато. Бордель закрылся еще вчера вечером. Съехали все девочки и мальчики.

— А вы почем знаете? — удивился такой оперативной информированности Катышев.

— Да потому, что я и есть самый настоящий председатель домкома. Утром приезжал хозяин, осмотрел свою квартиру и остался доволен.

— Вы — председатель домкома? Шутить изволите? — не смог сдержать смеха Фочкин.

— А что тут такого? Не похожа, что ли?

— Я вообще-то не ведаю, как могут выглядеть домкомы. Но первый раз вижу официальное лицо, которое находится в курсе того, что на протяжении долгого времени в подведомственных пенатах функционирует самый настоящий притон разврата и говорит об этом так спокойно. Вот что меня очень настораживает, уважаемый домком. — Лицо Фочкина стало серьезным, как у судьи во время вынесения приговора.

Ни слова осуждения, ни строгий тон Фочкина не вывели женщину из равновесия. Прежде чем ответить, она достала носовой платок и, накрутив его на толстый палец, вытерла уголки губ. Видимо, чувствовала, что при разговоре толстый слой помады расползался.

— Ты, мил-человек, меня не учи, как надо поступать. Там не шумели, там не буянили, хлопот никому из жильцов не доставляли. Там тихо, как бы это сказать, развлекались. Мужчины и женщины. Это раз. — Она снова принялась вытирать губы.

— А два? — поторопил Катышев.

— А два — от таких притонов нашей родной милиции бывает только польза.

— Вот как? — даже раскрыл рот Фочкин, готовый тут же узнать о материальной выгоде участкового.

— Я читала, что до революции и в первые годы советской власти, когда притоны и бордели считались прибежищем криминала, милиция извлекала из этого немалую выгоду. Ведь были и осведомители. Или я не права?

— Вы что, тоже служите по совместительству? И домком, и осведомитель?

Пожевав губами и удостоверившись, что лишней помады больше нет, тетка даже закокетничала и манерно задвигала объемными плечами.

— О всех незнакомых мужчинах, которые наведывались в восьмую квартиру, я по мере возможности сообщала нашему участковому Петру Семеновичу Коноваленко. Он мне за это даже премию по сто рублей трижды вручал.

— За доносительство, — поправил Катышев.

— Как вы вульгарны, молодой человек! Что за слово такое?! — сморщилась домком. — За оперативную информацию!

— Значит, и товарищ Коноваленко знал, что в восьмой квартире функционирует притон?

— И мне, и участковому хорошо известно, что квартира по всем правилам закона сдавалась в аренду.

— И все остальные жильцы об этом знали?

— Кто хотел, тот и знал. И, если быть до конца откровенной, ваш Коноваленко и без моих сообщений в нее чуть ли не каждый вечер заглядывал.

— Зачем? — тут же выстрелил вопросом Катышев.

— Как зачем? Для порядка. Документики у гостей и девочек проверить.

— А кто арендовал квартиру?

— Довольно порядочная женщина. Моих лет. Светленькая, зеленоглазая. Ямочки на щеках. Татьяной Федоровной ее звали. Она меня даже шоколадными конфетами угощала. Фамилия у нее странная, не могу вспомнить. То ли Чермшинова, то ли Черемнова… Но Коноваленко наверняка знает. Хотите чаю, товарищи милиционеры?

Фочкин посмотрел на Катышева, понимая, что надо тотчас же соглашаться. Всезнающая тетка могла пролить свет и на многие другие щекотливые вопросы. Но Костя, о чем-то раздумывая, медлил с согласием.

— А как вас зовут? — наконец спросил Катышев.

— Варвара Леонидовна Прияткина. — Они впервые увидели, как расплылась в улыбке информированный и всегда готовый помочь следствию домком.

— Дорогая Варвара Леонидовна, — взяв ее ладонь в руку, нежно сказал Катышев, — мы к вам еще обязательно заглянем на чашечку чаю. Но сейчас хотелось бы повидаться с коллегой, участковым Коноваленко. Где его участок, не подскажете?

— Понимаю, понимаю, — закивала расплывшаяся от нежности женщина. — Надо ковать железо, пока оно горячо. Его каморка в подвальном помещении соседнего дома.

Они вышли на улицу и направились в указанном домкомом направлении. Дверь, окованная оцинкованной жестью, оказалась закрытой. Фочкин, скорее для профилактики, несколько раз стукнул в