злоупотреблений служебным положением со стороны работников милиции. И только лишь в одном из пяти случаев обращения за помощью от эсэсбэшников требовалась защита самого милиционера. Но таких происшествий становилось все меньше и меньше: время разгула преступных группировок, когда бандиты, почти не скрываясь, угрожали и охотились на мешавших их деятельности сотрудников правоохранительных органов, уходило в прошлое.

В то же время правительство и народные законодатели, ссылаясь на мнение народа и заказы избирателей, настоятельно требовали от сотрудников силовых ведомств, чтобы они скрупулезнее и тщательнее отслеживали интересы государства. Но, анализируя создавшуюся обстановку, начальник управления ССБ генерал Милославский и начальник оперативного отдела полковник Полуяров все больше и больше приходили к мнению, что эти самые государственные интересы начинали здорово совпадать с личными и корпоративными интересами сотрудников правоохранительного ведомства. Такого массового присутствия силовых структур вокруг различных отраслей бизнеса никогда не было. Конечно, на этот счет у них имелось самое примитивное объяснение. Оба, когда произносили присягу, обязались служить верой и правдой совершенно другому государству, которому не было необходимости привлекать людей в погонах к охране коммерческих интересов, так как интересы были народными. А само государство по закону преследовало самопальных бизнесменов и предпринимателей.

Но ни в одном докладе, ни в одном заявлении, кроме внутриведомственных засекреченных сводок и смелых газетных статей, не сообщалось, что многие управления милиции давно уже перешли на хозрасчет, днем и ночью, официально и тайно выстраивая собственные финансовые структуры. Каждое управление имело свой кусок пирога и тщательно оберегало его от вмешательства проверяющих органов, и главным образом от вторжения сотрудников собственной безопасности.

То, что эсэсбэшников недолюбливал остальной милицейский мир, не знал разве что необразованный лимитчик, приехавший в Москву из забитой деревни посмотреть на большой город, поносить на груди автомат Калашникова, пощеголять по улице с кобурой на поясе, а заодно выиграть жетон на бесплатный проезд в городском транспорте да лишние две-три тысячи рублей по сравнению с его прошлой, провинциальной зарплатой.

А потому генералу Милославскому и полковнику Полуярову приходилось лишь фиксировать, что подставы их сотрудников случались все чаще и чаще.

Полуяров исподлобья бросил взгляд на понурившегося Фочкина, который с опущенной головой, словно раскаявшийся преступник, сидел напротив него, пока единственного и главного судью, и, не зная с чего начать разнос, перекладывал файлы с бумагами и отчетами с одного края стола на другой. Воспитанный в советском духе и как бывший коммунист, Полуяров нисколько не сомневался, что головомойку проштрафившемуся подчиненному устроить просто необходимо. Но в то же время он знал, что майор Фочкин уже внутренне настроился на разнос и сейчас сидит на стуле в ожидании того, что вскоре все это закончится и он получит от Полуярова соответствующие приказы и наставления о том, как поступить и каким образом действовать дальше. В конце концов, когда, как ему казалось, очень-очень давно Полуяров сам был молодым, и, чего греха скрывать, он также не отличался идеальным поведением. И никогда в жизни он, теперь уже полковник Полуяров, не забудет того дня, как в его запертый кабинет, где они с коллегой наслаждались обществом двух прекрасных созданий, старались попасть начальник управления и члены министерской комиссии, нагрянувшие с внеплановой проверкой. И только когда до них донеслась угроза о ликвидации входной двери, пришлось спешно ретироваться. В тот памятный вечер дежурный состав управления мог воочию лицезреть, как из окна третьего этажа по водосточной трубе разом спускались работники убойного отдела, своими действиями поощряя на героический поступок боевых подруг. Причем порывы летнего ветра даже фиксировали, что обе девушки или не успели надеть, или вовсе никогда не носили нижнего белья.

Первым не выдержал и нарушил молчаливую дуэль Фочкин. Не поднимая головы, он невнятно пробубнил сначала о том, что такое больше никогда не повторится. Затем, сбившись на лепет и с трудом подменяя разнообразие необходимых в данном случае ругательств на однозначное и официально разрешенное «блин», которое так любила употреблять его дорогая теща, рассказал, как облапошили, а потом и подставили их сотрудники муниципальной милиции, на защиту которых почему-то встали «нравственники». Из всего сказанного полковнику больше всего пришлись по душе слова, что виновники уже нашли выход из созданной ими же ситуации и теперь готовы действовать.

Полуяров, уже начавший было заново перекладывать файлы, вдруг отбросил в сторону папку и забарабанил пальцами по столу:

— Вот что я тебе скажу, майор! Я, конечно, понимаю, что русский раздолбай славится своим умением находить выход из самых трудных ситуаций. Но мне также известно, что более всего он славится своим умением находить туда вход!

Фочкин впервые поднял голову и посмотрел на непосредственного начальника, стараясь по его лицу определить, с шутки ли началась воспитательная работа или с оскорбления. Но оно было непроницаемым. И только по тому, как все громче и громче пальцы полковника отстукивали мелодию походного марша, майор понял, что Полуяров уже раздумывает о дальнейших действиях.

— Ты не радуйся, — сказал он, стараясь разгладить ладонью складки на лбу, — к вашим ночным похождениям мы еще обязательно вернемся. Хотя как раз эти самые похождения и можно будет повернуть в нашу пользу.

Он перестал выстукивать, взял в руки файл и вытащил из него несколько листков.

— Заявление от девицы вы получили? Здесь, — помахал он листками, — есть еще несколько жалоб о противозаконных действиях сотрудников отделов нравов. Правда, далеко не убедительных. Но что уж есть! Сегодня же я переговорю с Князем и, думаю, добьюсь разрешения на проведение расследования. Тема, конечно, скользкая. Навряд ли ее одобрят в министерстве.

— Куда интереснее по одному вылавливать мелких взяточников-гаишников, — вздохнул Фочкин. — В нашей стране ведь секса нет, есть только проституция!

Полуяров не обратил на иронию майора внимания.

— Кстати, я надеюсь, вы позаботились о защите этих девчонок?

— Обижаете, товарищ полковник. Но пока только одной, — настроение майора улучшалось. — Ей предоставлены отдельные апартаменты со всеми удобствами и надежной охраной в лице капитана ОМОН Блинкова.

— Надо полагать, твоего дружка, который и втянул тебя в эту историю?

— У меня своя голова на плечах, — постарался защитить Блинкова майор.

— Задница у тебя вместо головы! А где вторая девица?

Фочкин пропустил оскорбление в свой адрес мимо ушей и посмотрел на часы:

— Я думаю, товарищ полковник, что и подружка если уже и не находится на конспиративной квартире, то через час-другой непременно там будет. По крайней мере, задержанная сама изъявила желание связаться с партнершей и предупредить ее об опасности.

— Уверен? — Полуяров поднялся и подошел к окну. — А если она ей не позвонила? Или того хуже, о месте пребывания девушки стало известно сутенерам и,