— Начал учиться недавно, — ответил я.

— Хорошо. Отведите их в лазарет.

Мы с Огнардом остались одни.

— Как твои люди? — спросил я. — Есть раненые?

— Откуда? — Он отмахнулся. — Жечь зомбей с крепостной стены, так, для дитев забава.

Воевода хлопнул себя по лбу.

— Как, как же я сам не догадался? Чертов коллектор.

Огнард подошел к высокой груде камней, закрывавших теперь решетку.

— Канализация, — пробормотал воевода. — Вечно там всякая дрянь заводится. Вот помню, еще мальчишкой, служил я в Глубоководске; там уж было рубилово! Ты молодой и этого не застал.

Его глаза внезапно сверкнули.

— Значит, магия у тебя еще оставалась?

— Только заклинания лекаря, — ответил я.

Огнард нахмурился.

— Мы, когда у крепости повстречались, видок у тебя был неважный. Не такой жуткий, как сейчас, но тем не менее. Отчего сам не подлечился?

— Я привык не тратить заклятия раньше времени.

— Это правильно, — воевода вздохнул. — А я вот магии не обучен; хотел учиться, да денег не было. В армию записался, все думал, потом успею…

Он помолчал.

— А теперь, поди, и поздно уже.

— Откуда зомби пришли? — сказал я.

— С погоста поселенцев. Город наш четыре года стоит; а люди здесь уже много веков живут. Все теперь сюда перебрались…

Огнард покачал головой.

— А кладбища пришлось бросить. Знаю, нехорошо, не по-людски это. И многие недовольны были. Но что поделать? Нельзя же там караульных ставить, в степи, где никого нет. Сгибнут только зазря…

— И часто зомби нападают на город?

— Такое в первый раз. Мертвые часто к стене подходят. По двое, по трое… Смотрят на укрепления. Думаю, их шаманы орочьи поднимают. Сквозь их глаза глядят, шпионят за нами.

Воевода прикусил ус.

— Я велел их сразу сжигать, как только приблизятся. Да что толку? На следующую ночь другие приходят. И так без конца.

Он посмотрел на степь сквозь дыры в стене.

— Но чтобы сотни, вот так, и днем, пошли на ворота, — еще никогда не бывало. А в первые годы мы бы их не сдержали. Людей было мало, и башни — не чета нынешним…

— Кто мог поднять столько мертвецов?

Огнард запустил руку в бороду.

— У орков шаманов много… Видел я, что они творят! Такого даже на Реке не было. А страшнее всех Эрлан-бей, из клана Небесных Воронов.

Воевода кивнул.

— Он у них и вождь, и колдун; живет в Болотах Отчаяния, и всякая тварь трясинная, и баньши, и людоеды-спригганы ему поклоняются. Сказывают, что в детстве мать кормила его мозгом Дракона, отсюда его могущество.

Слегка прищурившись, Огнард добавил:

— А еще я слышал, что Эрлан-бей никому из своего племени не дозволяет постичь искусство шамана; есть у них колдуны, но только слабые, и сила их только в волшебных посохах. А коли найдется тот, у кого колдовство в крови, ему отрубают голову, и вождь пожирает его мозги, чтобы стать еще сильнее.

Воевода махнул рукой.

— Да, впрочем, каких историй про орков ни порасскажут! Можно ли всему верить? Но вот что знаю доподлинно, сам верховный хан, Саардак, Эрлан-бея боится и хотел бы прирезать, да лапы коротки; день придет — и один из них другого прикончит, помяни мое слово.

Он вдруг замолчал.

— А может, — прошептал воевода, — может… Настасья, сестра Казантула, та самая ведьма, я тебе говорил. Не зря их обоих выперли из столицы! Говорят, у нее двадцать девятый дан; ей поднять зомбей, что мне клопа задавить.

С крепостной стены спустились двое крылатых всадников. Один вел в поводу пегаса для воеводы, другой — черного ворона для меня.

— Пора вернуться в казармы, — сказал Огнард. — Там отдохнешь как следует, а потом…

— А потом тебя, воевода, вздернут, — раздался негромкий голос.

Мы обернулись.

В начале переулка стоял худой, высокий брюнет в атласном плаще. Узкие глаза ощупывали меня, и чувство было такое, словно моего лица касаются холодные паучьи лапы.

— Руфус, — процедил воевода.

Казначей неспешно подошел к нам.

Темные волосы были подстрижены коротко, на лбу — серебряный обруч с перевернутым анкхом. По пергаментной коже скользили легкие молнии — успел наложить на себя защитные заклинания.

— Что это значит, Огнард? — негромко спросил начальник городской стражи, и в этих тихих словах было больше ярости и угрозы, чем во всех криках воеводы.

Руфус протянул руку к стене.

— В укреплениях дыры. У Северных ворот твои удальцы накидали гниющих трупов. И даже не подумали сжечь. Не знаешь, что ль, как легко может начаться мор?

— Нельзя сжигать зомби, — отвечал Огнард, быстро приходя в ярость. — Их наши колдуны осмотрят, надо узнать, кто…

Яркие столбы пламени взметнулись к самому небу.

Рокот огня донесся из-за стены.

— А может, мы эти трупы еще по городу провезем? — вкрадчиво спросил Руфус. — Ну, чтобы все смогли заразиться.

Он резко махнул рукой.

— Жизнь тебя ничему не учит, я вижу. Тварь едва не проникла в канализацию. Могла заразить весь город. А ты? Потешную боевку устроил, на птичках своих катался, мага моего с поста сорвал, — для чего? Чтобы враг мог сюда проникнуть?

Руфус покачал головой.

— Ежели это не измена… а пахнет изменой, такое за версту чувствуется, то разгильдяйство и полная безалаберность. Я бы тебя повесил как человек гуманный, а стоило бы и четвертовать.

— Ты, Руфус, не забывайся.

Огнард шагнул к нему, положив ладонь на топор.

— Я на своей земле, — негромко процедил казначей. — Здесь, в городе, ты никто. Блохам своим в бороде указывай. А это…

Руфус посмотрел на меня.

— Хорс, чародей, — угрюмо проронил Огнард.

На злобные слова казначея он никак не ответил.

То ли был всепрощенцем, во что мне как-то не верилось, то ли хорошо знал, если начнет орать, так точно наговорит лишнего, а может, и голову снесет Руфусу.

— Здесь проездом, с другом каким-то встретиться собирался.

— Истинно, — подтвердил Димитрис.

Он подъехал к нам на двуглавом волке.

Не имея крыльев, он не телепортировался к Северной башне с первым отрядом и воеводой, а прибыл позже, с пехотными.

Или все это время был здесь, управляя зомби.