В его взгляде гнев сменяется печалью.

– Всю жизнь.

Мы проезжаем мимо фермерских домов, древнего амбара и блошиного рынка с объявлением, сообщающим, что он открыт по выходным дням с апреля по сентябрь. Я замечаю афиши, рекламирующие тур по реке Марка Твена и экскурсию в пещеру Кэмерон, а также указатель с названиями ресторанов быстрого питания у ближайшего съезда.

– Штука, которую я должен сделать… – говорю я.

– Что именно?

– Где это будет происходить?

– В парке Ривервью.

– Далеко отсюда?

– Пара минут.

Меня захлестывают дурные предчувствия. Желудок готов вывернуться наизнанку. Единственное, что удерживает меня от рвоты, это слова Джефферсона: мы заберем деньги и к пяти часам вернемся в Луисвилл. В любом случае он считает меня способным сделать это. Я задаю вопрос: что бы я сделал за миллион долларов? Все, что угодно?

– Убивать я никого не буду.

– Слизняк! – презрительно бросает Джефферсон.

Мы въезжаем в парк и сразу же попадаем на пост охраны. Из моего окна он выглядит как автостоянка у полиции, с дюжиной полицейских машин, как местных, так и полиции штата, двумя машинами шерифов и дюжиной мотоциклов. Ни одного копа в машинах нет, фары не горят. Водитель показывает удостоверение парню на воротах, и мы медленно едем через парк, мимо желтой пожарной машины гигантских размеров, двух белых и одного красного автомобиля «Скорой помощи», трех микроавтобусов новостных служб с логотипами разных станций. Здесь есть такси, эвакуаторы, а также автомобили всех мыслимых цветов и марок.

Теперь мы специально объезжаем парк, заставленный тягачами с прицепами и световыми установками. Мое внимание привлекают два темно-серых микроавтобуса с надписью «Министерство обороны», и затем я вижу сотни людей, разбитых на группы. Одни что-то оживленно обсуждают, и облачка пара поднимаются у них изо рта. Другие просто слоняются. Мы медленно едем через толпу к веренице гигантских трейлеров.

Перед этими пятью трейлерами стоят и охраняют их десять самых внушительных мужчин, каких мне только приходилось видеть. По два охранника на каждый трейлер. На них солнцезащитные очки и темные деловые костюмы, а от уха ко рту тянутся электронные средства связи.

Лимузин останавливается в двадцати футах от самого большого трейлера.

– Что там внутри? – спрашиваю я.

– Ваши деньги.

Я смотрю на двух охранников, стоящих между мной и трейлером. Судя по их бесстрастным лицам, они могут убить раньше, чем я успею пошевелиться.

Я снова поворачиваюсь к Джефферсону.

– Вы хотите сказать, в этом трейлере лежит миллион долларов?

– Именно так.

Я пристально разглядываю трейлер: где-то сорок футов в длину, двенадцать в высоту, две секции с окнами по обе стороны от двери. Трейлер приподнят на три фута над землей и снабжен двумя баллонами с пропаном. В нижнем правом углу надпись «Охранные системы Локхарда» и номер телефона с кодом региона 505.

– Миллион долларов весит меньше, чем вы думаете, – говорит Джефферсон.

– Прошу прощения?

– Я просто говорю, что вас может удивить вес.

– Вы не забыли, что я работаю в банке?

– Вам уже приходилось держать в руках миллион долларов наличными?

– Конечно.

– Правда?

– Ну, не всю сумму одновременно…

– Забавно, – кивает он, потом прибавляет: – Миллион долларов в купюрах по сто долларов весит двадцать и четыре десятых фунта, не считая веса обертки вокруг кирпичей.

– Кирпичей?

– Один кирпич – это пачка в пятьдесят тысяч долларов. В миллионе долларов двадцать кирпичей.

– Знаю.

– Разумеется, нужно еще прибавить вес портфеля.

– Конечно. – Я пытаюсь говорить так, словно веду подобные разговоры ежедневно.

Мы снова смотрим друг другу в глаза.

– Вы клянетесь, что миллион долларов находится в этом трейлере, в чемоданчике? – спрашиваю я.

Джефферсон либо сердится, либо раздражен, и это видно по его лицу.

– В портфеле, – поправляет он.

– Точно?

– Точно.

Я киваю.

– Что я должен сделать за этот миллион?

– Трахнуть Джинни Кидвелл.

В чем я абсолютно уверен, так это в том, что Джинни Кидвелл в трейлере нет, как и портфеля с миллионом долларов в пачках по пятьдесят тысяч каждая. Я просто попытаюсь пройти мимо охраны в трейлер, посмотреть, чем все обернется.

Я делаю глубокий вдох, открываю дверцу и приближаюсь к двум громилам, готовый к тому, что они вышибут из меня дух. Первый держит меня на расстоянии своей рукой, похожей на окорок, сверяя лицо с фотографией. Через несколько секунд он передает фотографию второму парню, тоже внимательно ее изучающему, потом спрашивает:

– Ваше имя?

– Чарльз Блинчик.

– Тут написано: Бадди Блинчик.

– Бадди – мое прозвище.

– Номер социального страхования?

Я называю. Он кивает и указывает на дверь трейлера. Я поднимаюсь по алюминиевым ступенькам и стучу.

Первое впечатление о Джинни Кидвелл – крошечная и хрупкая на вид. Второе – ее нежная, прозрачная кожа. Я настолько ошеломлен встречей, что едва не падаю со ступенек.

– Бадди? – спрашивает она.

Я пытаюсь говорить, но в горле застрял ком. Мне удается издать нечто вроде мышиного писка. Я чувствую, как лицо краснеет, и я откашливаюсь, чтобы скрыть смущение. Кидвелл ослепительно улыбается – именно за это ей платят такие деньги, – а затем говорит:

– Входите, пожалуйста.

Я хочу оглянуться и посмотреть, что происходит у меня за спиной, на случай если Джефферсон и телохранители смеются или собираются убить либо если меня снимают для какого-то жестокого реалити-шоу. Однако мои глаза прикованы к лицу Кидвелл. Когда Джинни отступает назад и открывает дверь, я вхожу. Она закрывает дверь, запирает ее на замок и на секунду прижимается к двери всем телом. Я вижу спину и слегка склоненную голову Джинни. Она подходит к окну, останавливается и прижимает ладонь к стеклу. Плечи ее поникают, и я слышу тихий вздох, после чего она задергивает шторы. Когда Джинни наконец поворачивается ко мне, ее глаза кажутся влажными, но на губах играет обольстительная улыбка.

Кидвелл смотрит направо, и я, следуя за взглядом кинозвезды, вижу диван в выступающей части трейлера, придающий ему объемный вид. Перед диваном стоит маленький кофейный столик с хрустальным бокалом, наполненным льдом.

– Налить вам?