а сама тем временем решила рассказать смешную историю о том, как однажды за обедом в Смольном классная дама так увлеклась рассказами о своем племяннике, что не заметила, что во время всего рассказа продолжала наливать чай в уже полную чашку вплоть до тех пор, пока кипяток не начал капать на пол. Лиза смогла собраться с духом, и хоть глаза ее были на мокром месте, ни одной слезинки она не проронила.

Тем же днем, за ужином девочка держалась немного увереннее. А через пару дней набралась смелости настолько, что даже решилась принять участие в общей беседе. Анфиса была собой неимоверно довольна за педагогически верное решение. Лиза была доброй, но чрезмерно кроткой девочкой. И подобные успехи, даже в стенах собственного дома, были для нее невероятно важны.

Настал день ужина с Польским гостем. От Александра Анфиса заранее узнала, что поляк довольно хорошо говорит по-русски и трудностей в общении за обедом быть не должно. Анфиса поделилась этой новостью с Лизой, когда помогала воспитаннице поправить перед обедом прическу. Лиза же ответила, что ей даже немного обидно, что не удастся попрактиковаться во французском, чем вызвала улыбку гувернантки, тут же предложившей ей приступить к изучению следующего тома грамматики.

Спустившись в столовую, Анфиса была приятно удивлена, увидев гостя. Ян Сланевский был едва ли старше Александра и оказался приятым в общении молодым человеком. Мужчины только что закончили обсуждать дела и, должно быть, порядком утомились, но с появлением Лизы и Анфисы в столовой тут же воспряли духом то ли от вида молодых барышень, то ли в предвкушении трапезы. Даже Глафира Матвеевна, казалось, выглядела чуть более доброжелательно, чем обычно. О работе торговых предприятий за столом более не говорили. Анфиса интересовалась у гостя его впечатлением о Петербурге, тот вежливо отвечал, что лучшее место во всем городе – это гостеприимный дом Еремеева, где он смог найти самое лучшее общество. Это был безусловно комплимент, но очень сдержанный и почтительный, и Анфиса по достоинству его оценила.

После обеда было решено не расходиться. До поезда Яна в Москву оставалось чуть более трех часов и все, кроме экономки, решили составить ему компанию в гостиной. Когда речь зашла о здании центрального магазина на Невском, то господин Сланевский признался, что подобной красоты в Варшаве и близко нет. Анфиса предложила Лизе показать гостю ее городские пейзажи с видом на центральный магазин отца, а сама села за фортепиано. С тех пор, как она переехала в дом купца, играть ей приходилось не часто, но мужчины, по ее мнению, нуждались в отдыхе от разговоров, а игра на инструменте, пусть и не самая искусная, была хорошим поводом, чтобы откинуться на диванные подушки и отвлечься от бесед.

Время пролетело незаметно. Как это и должно быть в хорошей компании. Ян, казалось, искренне восхищался рисунками Лизы, чем вынудил ее подарить ему один из них. Но самое удивительное случилось, когда пришло время прощаться:

– Доброй вам дороги, Ян Якубович, – с этими словами Анфиса протянула гостью руку. – Было невероятным удовольствием познакомиться с вами.

Это несколько выходило за пределы общепринятых правил этикета. Ведь социальный статус гувернантки в доме был немногим выше прочей прислуги и требовал вести себя незаметно. Но, во-первых, своим поведением Анфиса показывала Лизе, что именно ей предстоит сделать, прощаясь с гостем, а во-вторых, Ян и Александр вели себя до того учтиво и доброжелательно, что девушка разрешила себе забыть о некоторых условностях.

К удивлению всех присутствующих, господин Сланевский не только поцеловал поданую ему руку, но и, кажется, прижимал ее к губам несколько дольше положенного.

– Истинное удовольствие – это находиться в обществе такой женщины, как вы. Очень надеюсь, что это была не последняя наша встреча, любезная Анфиса Алексеевна.

Затем, видимо смутившись своего порыва, мужчина резко выпрямился и отвел взгляд от широко распахнутых глаз Анфисы. Попрощался с Лизой и вслед за Александром вышел за дверь.

***

Всю следующую неделю Лиза не могла оправиться от впечатлений прошедшего обеда, все время напоминая Анфисе о том, каким очаровательным и обходительным был польский управляющий. Оказалось, что пока Анфиса играла на фортепиано, девочка успела взять с гостя обещание прислать ей городской пейзаж Варшавы взамен подаренного ей акварельного наброска. и теперь каждый день с нетерпением ждала утренней почты.

Ян сдержал слово и ровно через неделю прислал обещанный Лизе пейзаж. Прислал он и письмо Анфисе.

– Вы начали получать корреспонденцию? – отчего-то язвительно заметил Александр, когда она с воодушевлением принялась распечатывать конверт за завтраком.

Девушка не нашлась что на это ответить. Письмо показалось ей маловразумительным: в нем не было ничего, чем можно было бы поделиться за столом, одни лишь пустые любезности и комплименты. Анфиса с трудом представляла, каким должен быть ее ответ на подобное послание.

– Ян Якубович прислал Лизе гравюру и передает благодарности за чудесно проведенный обед, – произнося эту маленькую ложь, Анфиса для большей убедительности посмотрела на экономку, как будто передавая адресованную ей благодарность.

Но Александр, казалось, совсем ей не поверил. C прошлой пятницы он вел себя несколько отстраненно, чем порядком озадачил Анфису. Отчего-то не присоединился к вечерним воскресным шарадам, игра в которые успела стать своего рода традицией.

Заметив, что управляющий снова спрятал в карман пиджака одно из своих писем, Анфиса не удержалась от вопроса:

– А вот вы, Александр Иванович, никогда не рассказываете за столом содержание ваших писем, быть может и вам есть, что сообщить нам с Глафирой Матвеевной?

Александр приподнял левый уголок губы:

– Поверьте, в моей корреспонденции нет ничего подобного тому, что вам пишет ваш поклонник.

Анфиса так обомлела от прямолинейности управляющего, что тут же почувствовала, как краснеет, и отвела глаза. Завтрак подошел к концу, и она отправилась в классную комнату, чтобы порадовать Лизу гравюрой.

***

Дни сменяли друг друга. Жизнь в доме шла своим чередом. К своему удивлению, Анфиса все-таки получила ответ из Франции от мадам Бюффон, в девичестве Фрикэ, в котором женщина с упоением описывала день своего венчания и, в особенности, подвенечный наряд. Она подтвердила, что получила заказанное у Лаврентьевой платье и, несмотря на то, что его доставили с опозданием в неделю, ее портниха успела-таки перенести жемчужную вышивку с него на новое платье.

Письмо мадам Бюффон лишило Анфису последней надежды отыскать злоумышленника, направившего Тане роковой подарок.

Пребывая в расстроенных чувствах, Анфиса даже хотела отнести назад к платью срезанные с него жемчужные пуговки, которые все это время носила с собой. Но как-то раз они попались на глаза Сонечке, и она тут же загорелась идеей сделать из них браслет для подруги, добавив к жемчужинам несколько стеклянных бусин из своих запасов. Соня несколько дней назад вычитала в очередном дамском журнале руководство,