– Ну понимаете, в доме я не видела ни одного ее портрета. А мне было бы очень любопытно узнать, как она одевалась. Видите ли, я, как и Софья Петровна, неравнодушна к нарядам. Вот мне и стало интересно…

Глафира Еремеевна недоверчево смотрела на девушек. Но затем, заметив в руках у Сони номер «The Gentlewoman», видимо, сочла объяснение Анфисы достаточно правдоподобным и соблаговолила ответить.

– Покойная Мария Васильевна не любила позировать, да и не выезжала она никуда, так что никаких особенных нарядов у нее не было. После смерти от силы с пяток приличных платьев осталось. Петр Иванович, будучи человеком сугубо практичным, велел мне их все снести в магазин к Лаврентьевой. Так что и говорить не о чем. А что до вас, сударыни. Еще раз услышу, что вы заняты сплетнями, лично напишу Петру Ивановичу и попрошу разрешения подыскать вам замену!

Последняя угроза подействовала не только на Соню, но и на Анфису. Для обеих девушек служба у Еремеева была счастливым билетом, и рисковать своим местом ни одна из них не хотела. Анфиса с сожалением поняла, что больше она вряд ли сможет что-либо еще узнать у Сони. Няня выглядела до того перепуганной, что когда экономка резко развернулась и вышла из кухни, Анфисе еще с полчаса пришлось отпаивать подругу чаем и уверять, что все обойдется, и старая ведьма никому ни о чем не напишет.

Глава 3. Встреча в магазине готового платья

Через неделю, в свой первый выходной, Анфиса поехала в магазин готового платья мадам Лаврентьевой. Хозяйка магазина никакого отношения к Франции не имела, но отчего-то предпочитала именно такое обращение, и, более того, вынесла его в название магазина, которое было выведено изящными вензелями на вывеске при входе.

Магазинчик Лаврентьевой был очаровательным, небольшим, но уютным. В витринном окне были представлены самые яркие и эксцентричные дамские наряды, а также отрезы дорогой ткани, перчатки и зонтики. Словом, все то, что являлось предметом желания любой кокетки.

Еще совсем недавно этот магазин был самым популярным местом в городе, привлекающим внимание всех столичных модниц. Но былая слава его прошла, и вот уже когда-то фешенебельному магазину дамского платья приходилось конкурировать с новыми, порой куда более успешными пассажами, один из которых недавно открылся всего в пяти минутах ходьбы. Некоторые горожане также объясняли спад популярности магазина непростым характером мадам, однако, ее постоянные клиенты были уверены, что хозяйка сама любезность, а неприятные отзывы лишь происки завистников и конкурентов. Какому из этих двух мнений следует доверять, Анфиса не знала до первого визита в магазин:

– Барышня, да-да, я к вам обращаюсь! Не загораживайте, пожалуйста, витрину. Тут вам не театр.

Анфиса, которая меньше минуты назад подошла ко входу в магазин и остановилась, чтобы как следует рассмотреть изящные голубые перчатки, выставленные в окне, не сразу осознала, что хозяйка обращается именно к ней.

– Прошу прощения?

Мысль о том, что ей не будут рады в магазине никогда не приходила Анфисе в голову. Да, выглядела она, пожалуй, гораздо скромнее выходящих из магазина дам. Простое шерстяное платье в крупную клетку выдавало в ней гувернантку, а не модницу. А вот прощающиеся с мадам барышни все, как на подбор, были утянуты в модные нынче юбки с пышными турнюрами. Однако, подобное обращение с ней, потенциальной покупательницей, показалось Анфисе не просто бестактным, а до крайности неприличным. Чувствуя, что краснеет под откровенно недоброжелательным взглядом Лаврентьевой, Анфиса уже собралась было развернуться и уйти, как вдруг из-за спины раздался хорошо знакомый голос:

– Знаменская? Анфиса? Ты ли это?!

Анфиса подняла глаза к небу. Худшего и представить себе было трудно. Свидетельницей ее позорного отступления суждено было стать её давней сопернице, тоже обладательнице золотого шифра Смольного, Агафье Зверевой. Агафья была единственной дочерью ныне действующего министра коммерции и одного из самых богатых и влиятельных людей Петербурга. Как и полагает молодой барышне ее возраста и положения, выглядела Агафья роскошно. На ней был наряд из красного рытого бархата, самой дорогой материи этого года, достать которую можно было разве что за границей. А отливающие медью волосы были изящно уложены под модной миниатюрной шляпкой.

Впервые Анфиса и Агафья видели друг друга за пределами института. Больше не было одинаковой белой формы с пудермантелями, которая создавала иллюзию равенства между воспитанницами, и сейчас новоиспечённая гувернантка в полной мере испытала на себе безоговорочное социальное и финансовой превосходство министерской дочки.

Стоило Анфисе только повернуться, как лицо Агафьи озарила победоносная улыбка. Выходя из дома сегодня утром, Зверева явно не ожидала такого подарка судьбы и сейчас чуть ли ни с ликованием разглядывала скромно одетую Анфису. Мысленно припоминая как всего несколько недель назад та смела исправлять ее на уроке словесности.

Отношения между ученицами не заладились буквально с первого дня знакомства. Агафья должна была отправиться на учебу в модный английский пансион, но из-за внезапного прилива патриотизма отца, вызванного назначением на должность в министерство, ее отправили в Смольный, известный своею строгостью и аскетичностью. Выросшей в комфорте и роскоши Зверевой пришлось нелегко. Стоило лишь воспитателю отвернуться, как она тут же самыми недостойными словами выражала свое отношение к учебному заведению и его воспитанницам. Анфисе, для которой Смольный стал единственным домом, подобное отношение Агафьи было оскорбительным. Масла в огонь также подливали и классные дамы, извлекавшие выгоду из конкуренции между двумя способными ученицами. Как итог, сегодня Анфиса предпочла бы встретить кого угодно, лишь бы не Агафью Звереву.

– Ты уже уходишь? А мы с мамА как раз решили зайти к мадам Лаврентьевой посмотреть на новые поступления. Если хочешь, можешь присоединится к нам, уверенна, маменька будет не против.

Стоявшая рядом совершенно невзрачная женщина, о которой и сказать-то было нечего, лишь согласно кивнула, едва удостоив знакомую дочери взглядом.

Анфиса уже набирала в легкие воздуха, чтобы выдавить вежливый отказ, но тут вспомнила замечание Александра Ивановича о том, чтобы она оставила поиски Татьяны полиции. И что же получается? Она только приступила к расследованию и уже бежит, поджавши хвост, лишь потому, что для кого-то ее внешний вид недостаточно хорош, чтобы войти в магазин? Анфиса понимала, что, учитывая отношение мадам к скромно одетым посетителям, другого случая побеседовать с ней может и не представиться. Приглушив чувство уязвленного достоинства, Анфиса ловко изобразила улыбку, поздоровалась с Агафьей и ее мамой, после чего тенью скользнула за ними внутрь магазина.

Если бы не холодный прием на входе, Анфиса бы уверовала, что Лаврентьева самая вежливая и обходительная на свете хозяйка. Невысокая и уже начавшая полнеть женщина кружила подобно пчелке вокруг Зверевых, принося им на суд то одно, то другое творение кутюрье.