уже запирал пару раз после крупных ссор»; «Входная дверь в то утро была заперта на оба замка, следов взлома обнаружено не было».

Анфиса не могла поверить, что мужчина, с таким обожанием смотревший на невесту на свадебном фото из спальни Тани, мог оказаться чудовищем, изводившим вначале жену, а потом и родную дочь. Для Анфисы стало совершенно очевидно, что за исчезновением Татьяны стоит Еремеев. Ни у кого, кроме него и экономки, ключа от второго замка не было! Да и какое еще может быть объяснение тому, что по прошествии целого месяца домой не вернулись ни отец, ни дочь?!

Но зачем купцу это нужно? Неужели только для того, чтобы выдать спесивую Таню замуж за управляющего? И знает ли о похищении Александр Иванович? И при чем тогда тут это проклятое платье?!

Анфиса прижала ладонь ко лбу. Ей чудилось, что у нее жар. Таким сильным было потрясение от прочитанного. Девушке потребовалось не менее часа, чтобы привести в порядок расстроенные нервы и призвать свой воспаленный разум к спокойствию. В конце концов, она до крайности мало знала о покойной жене купца, а эмоциональность некоторых записей в дневнике говорила о том, что женщина явно была не в себе. К тому же, Анфисе трудно поверить, что Александр Иванович мог быть хоть сколько-нибудь причастен к несчастью, случившемуся с Татьяной. Хотя найти логичное объяснение произошедшему в свете своих находок Анфиса решительно не могла.

***

Подозрения Анфисы относительно добропорядочности купца Еремеева, сама того не желая, подтвердила Лиза. Спустя два дня после игры в прятки, в ходе которой Анфиса нашла дневник покойной супруги купца, девочка подошла к гувернантке с необычной просьбой. Переминаясь с ноги на ногу и не переставая заламывать руки, Лиза долго не могла начать. А затем, набравшись храбрости, затараторила так, что слова посыпались, будто сушеный горох. Девочка говорила, что на следующей неделе будет день памяти мамы, и что раз уж так вышло и отца нет в доме, то, быть может, Анфиса согласится съездить с ней на могилу к ее матери?

Анфиса не верила своим ушам, она всегда считала, что в желании детей почтить память ушедших родителей не было ничего противоестественного, но Лиза явно очень стеснялась своей просьбы и даже, казалось, боялась, что их разговор могут услышать. Лиза пояснила, что отец отчего-то не терпит разговоров о покойной жене и не ведет их даже с детьми. Потому-то в доме и нет ни единого портрета Марии Васильевны. Что до поминальных служб, то, по словам купца, его жена сама просила их по ней не служить и на могилу к ней не ездить. Правда, Лиза призналась, что несмотря на запрет отца, Татьяна все-таки бывала на кладбище. Теперь же, когда Таня пропала, Лиза решила, что пришла ее очередь съездить на могилу к матери.

Закончив свой не очень связный рассказ, впечатлительная девочка чуть не расплакалась. Анфиса без лишних слов обняла воспитанницу за плечи, пообещав, что непременно съездит с нею на кладбище и никому не расскажет о ее просьбе. Обнимая ребенка, Анфиса снова и снова возвращалась мыслями к записной книжке Марии Васильевны, все больше убеждаясь, что исчезновение Тани каким-то загадочным образом связанно с отношениями между купцом и его покойной супругой…

Глава 5.

На могиле Еремеевой

Чтобы выполнить обещание, данное Лизе, Анфиса целую неделю разыгрывала перед Глафирой Матвеевной спектакль. В понедельник за обедом она между делом завела разговор, что пейзажи Лизы по-настоящему удивительные и талантливые, но, как она однажды прочитала в пособии по истории живописи, девочке не нужно загонять себя в рамки городского пейзажа, а стоит писать и иные работы, например, с лесными или деревенскими сюжетами. В среду Анфиса вернулась к этому разговору, невзначай пожаловавшись экономке, что упражняться в живописи в парке в воскресный день не представляется никакой возможности, так как вокруг слишком много народу, да и младшая из сестер, Катя, обладает слишком живым нравом и, в отличие от Лизы, не питает пристрастия к рисованию. А потому вряд ли даст сестре спокойно поупражняется на пленере.

Экономка несколько удивлялась тому, что Анфиса вдруг решила начать делиться с нею сложностями воспитания девочек, но, будучи уверенной в том, что в ее силах подсказать неопытной гувернантке самое очевидное решение проблемы, посоветовала Анфисе оставить Катю в доме с няней, а самой поехать с Лизой в парк на неделе. Если уж на то пошло, и девочке необходимо писать с натуры.

Для Анфисы было очень важно, чтобы это предложение прозвучало именно из уст экономки, ведь в таком случае они с Лизой получали индульгенцию от последующих расспросов. Необходимый набросок природного пейзажа уже был сделан и ждал своего часа в папке с чистыми листами в комнате Лизы. А потому, радостно поблагодарив экономку за совет, Анфиса заявила, что непременно воспользуется им в самое ближайшее время.

В день памяти Марии Васильевны, сразу после завтрака, Лиза и Анфиса отправились в Летний сад в новой лакированной коляске. Кучер, добродушный и разговорчивый мужчина средних лет, Матвей Никифорович, предложил было гувернантке подождать их с девочкой пару часов у ворот парка, дабы не распрягать, а затем снова не запрягать лошадей. Анфисе пришлось покривить душой и сказать, что сегодня они с Лизой задержатся в парке аж до четырех часов, чтобы он таки оставил их и поехал обратно к дому. Как только коляска Матвея Никифоровича скрылась за поворотом, Анфиса наняла извозчика, и они с воспитанницей отправились на Смоленское кладбище. Лиза немного нервничала. Она была послушным и прилежным ребенком, и, быть может, сейчас впервые обманывала близких ей людей и шла против воли отца.

Смоленское кладбище выглядело удивительно приветливо. Позолоченные луковки Троицкой церкви поблескивали в редких для Петербурга лучах солнца, оставляя возвышенное и светлое впечатление. Кладбище, более всего напоминавшее парк, утопало в тени деревьев, и казалось не хмурым погостом, а своеобразным местом встречи с ушедшими в другой мир, но не забытыми, близкими родственниками. Анфиса подумала о могиле родителей, которая ждала ее в далекой Тамбовской губернии. Пожалуй, впервые она почувствовала прилив благодарности к тетке, лишившей ее наследства, ведь передав имущество церкви, та тем самым обеспечила фамильному склепу Знаменских покровительство и уход со стороны местного прихода. Дав себе обещание в ближайший же отпуск навестить родные места, Анфиса грациозно выпорхнула из коляски на землю и подала Лизе руку.

Девочка выглядела растерянно. Только вступив на дорожку, ведущую к церкви, она сразу же замерла в нерешительности. Анфиса заподозрила, что Лиза просто не знает, куда следует идти. По словам воспитанницы, на кладбище она не была со времен похорон и вряд