хорошо! Врун! Пропыпут болотный! Я же тебе поверил! По-ве-рил! — Феюс, размазывая слезы по лицу и всхлипывая, колошматил острым камнем об лед. Лед не поддавался. Ледяная глыба!

Нэнси, Белиам и Мать Прародительница были замурованы в саркофаг прозрачного ледяного монолита! Сначала Феюс надеялся, что сейчас все быстренько растает. Солнце есть солнце, на лед действует разлагающе. Время шло, а ничего не происходило. Глыба не на миллиметр не уменьшилась. И тогда Феюс по-настоящему запаниковал.

Из самой глубины на поверхность его сознания всплыла догадка и назойливо закрутилась приставучей мошкой. Феюс отмахнулся от нее раз, отмахнулся другой, однако это был древний, живучий Поток, который набирал силу с каждой секундой и уже нетерпеливо бил копытом гнедого коня. Ничего не оставалось делать, как раскрыть сознание. И в миг Феюс получил понимание о непробиваемой магической материи, в которую время от времени попадали всяческие королевны в различных измерениях. Эта материя в народе называется просто и даже мрачновато — хрустальный гроб. Великий Логус! Гроб! Значит, они умерли? И на этот вопрос имелся ответ у Потока из этого измерения: спят. Волшебным, зачарованным сном. «Сном? Ну и отлично, ну и хорошо, сейчас мы их разбудим, и все будет как прежде. Мать Прародительница, обладает достаточной силой, чтобы расплавить этот кусок льда. Ей просто нужно проснуться, и она все решит. Сейчас, сейчас… нужно только подходящий камень найти и…»

Феюс не сдавался. Ни одно дело он не мог делать несколько часов кряду, быстро уставал, отвлекался, путался в Потоках. Сейчас же откуда-то появилась воля. Как будто мир вдруг решил потренировать не тренированное. Усилить и укрепить существующее, но редко используемое. Феюс, не прекращая бил в одну точку, старательно удерживая в голове смысл старинного изречения: вода камень точит. В нашем случае камень — лед, но сути это не меняло. По всем правилам разнообразных физических законов должен был наступить момент, когда лед треснет, или хотя бы как-то отзовется на приложенные усилия. Должен наступить момент… должен… должен… должен! Но… нет?

Ледяная глыба, как и прежде, была цельной, величественной и невероятно холодной. А вот Феюс был горяч, по его шеи и вискам огненными дорожками струился пот. Разодрал в кровь коленки, поскольку периодически в порыве гнева еще и долбил глыбу чем ни попадя. Не чувствуя рук, он в бессилии опустился на траву, все еще сжимая в руках камень. Феюс смотрел на свои пальцы, которые вцепились в каменную плоть хваткой Титана. Рука дрожала, но пальцы словно вросли внутрь, став с булыжником единым целым.

Феюс заплакал. Никогда еще он не чувствовал себя таким жалким и беспомощным.

А в Озерном Краю, там, где широко растянулись Островные Владения Дэйны, истончался туман забвения. Каждую ночь она насылала его на болота, скрывая от подтянувшихся к границе Охотников за Мирами то, что простиралось за болотами, — сказочную и дикую Лисалимию. Туман медленно вползал в умы, путая мысли. Мягко оглаживал Охотников своими вязкими, тихими лапами. Мягко, мягко. Тихо, тихо.

Тишина входила в их сердца, вызывая зевоту и нежелание что-то предпринимать. Они не помнили, как и зачем здесь оказались. Лень сизым саваном окутывала их с головы до ног, и они, как осенние мухи, заползали в свои походные шатры и, скукожившись, замирали. Только разноголосый храп, улетающий туда, где шелестит в ветвях деревьев ветер, мог рассказать о том, что они еще живы. Сон наяву. Жизнь как сон. Туман забвения, спасительная защитная пелена, оберегающая одних и превращающая других в полное, безвольное ничто.

Но сегодня ночью Дэйна не сварила из трав эликсир, не пришла на болота, не развеяла по ветру волшебное зелье. Сегодня ночью в дело вмешалось Предчувствие. Оно перевернуло вверх дном не только дом Дэйны, но и все ее существо. А сейчас оно сидело за накрытым к чаепитию столом, перед блюдцем, в которое было налито молоко, и вполне себе человеческим голосом облекало догадки в слова. Дейна, не отрываясь, смотрела на хвост Предчувствия. Он покачивался то в одну, то в другую сторону, увлекая за собой сотню тонких, подвижных косичек.

— Ты не слуш-ш-шаешь меня, Янтарная Ящерица? — Дэйна вздрогнула, нехотя подняла глаза и остановилась взглядом на морде кота.

— Я слушаю, — вымученно произнесла она, — просто… просто мне тяжело… непривычно… ты никогда не говорил… коты, вообще-то, не говорят. И то, что ты… нам… рассказываешь все это… в это не хочется верить… все это странно. Мы сидим тут, пьем чай, ну, ты молоко, и у нас есть мед, и все такое уютное, домашнее, но где-то там… Там происходит переустройство Мира, и нас всех ожидают только потери и испытания. Кто захочет в это поверить? Кто по доброй воле примет это Предчувствие?

— То, что облечено в слова, уже имеет заряженный импульс. Хотим мы этого или нет, но слова будут звучать и раскрывать свое значение, — сказал Ви- Тот, отхлебывая чай.

— Как ты так можешь? Ну как ты так можешь, пап? — вспылила Дэйна. — Дарвин, или как его теперь звать…

— Можешь звать меня так же. Мне симпатичен этот гер-р-рой из другого измерения, — невозмутимо ответил кот.

— Дарвин и ты, пап, вы такие спокойные. Мэл- Карт оживил древнее зло! Он впустил в себя Демона разрушения! Демон будет изменять этот Мир. Изменять под себя. Он будет нападать, разрушать, завоевывать. Демоны ненасытны. Их аппетиты бесконечны, а вы сидите тут до противного спокойные, попиваете чаек, как будто ничего не случилось.

— Много чего случилось, но ты не все готова услышать, судя по тому, как реагируешь даже на то, что уже знала, — сказал Ви- Тот, наливая еще в одно блюдце молока.

— Это еще кому? — испуганно начала озираться Дэйна, в поисках еще одного кота. Почему-то эта была первая и единственная мысль, посетившая ее в эту минуту.

— Твоим ручным Феям! — невозмутимо ответил Ви- Тот. Он знал, что в сложных ситуациях нужно продолжать делать простые вещи. Привычные и понятные. Это дает уверенность, что хоть что-то осталось таким, как есть — неизменным.

Он наливал молоко в блюдце, а Дэйна, замерев, наблюдала за этим. Она чувствовала, что внутри нее словно распускается комнатная фиалка — нежная, тихая, ночная.

В эту ночь Дэйна не пошла на болота, не разлила свое волшебное зелье, не активировала туман забвения. Да, она знала, знала