могу подобрать слов, чтобы заговорить, то ли от шока, гнева, то ли от другого чувства, которое я не могу определить. Кора, кажется, понимает, что мне нужно время наедине, а не утешение. Она мягко улыбается мне, слегка кивая, поворачивается и уходит в другую сторону. Она знает, что в конце концов я обо всем с ней поговорю. Она и Эйден — единственные мои друзья в этом замке, не считая моего самого верного охранника, Кая. Но Эйден больше не будет мне другом… Нет, теперь он мой жених. Это слово проникает мне под кожу и вызывает тошноту в животе.

Я распахиваю свою дверь и захлопываю ее, прислоняясь к ней спиной, пока моя грудь быстро поднимается и опускается. Поворачиваясь, я упираюсь ладонями в гладкую деревянную раму, позволяя моей голове наклониться вперед, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы выровнять дыхание.

Лучше зажечь самый маленький уголек, чем проклинать тьму.

Поговорка, которую моя тетя Лиди говорила мне всякий раз, когда мы сталкивались с трудными временами, застряла во мне — всегда принося с собой чувство спокойствия. Я могу вспомнить только ее фрагменты, но это воспоминание, за которое я ухватилась.

Я помню, как однажды ночью она сказала мне, что тьма всегда рассеивается светом… Но она, должно быть, не понимала, что не может быть света без тьмы. Друг, который слушает, живет в твоей душе и никогда не покинет. Но если ты не будешь осторожна, эта тьма может стать твоим собственным проклятием.

У меня никогда не было никакой надежды, мне всегда предназначалась темная душа. У меня не было матери, о которой можно было бы рассказать — моя тетя сказала мне, что она умерла. И только туманные воспоминания о тете Лидии, которая, я знаю, любила меня как родную, но теперь эта жизнь кажется давно забытой, без семьи, которая любила бы меня каждый божий день. Дворьба проклинала меня с момента моего рождения. Мой отец — это все, что у меня есть, но он причина, по которой моя душа раскололась и потеряла свой свет. С таким же успехом он мог бы похоронить меня заживо, высосать мою кровь и отправить меня в ад.

Как только комната перестает вращаться, мое дыхание замедляется, я направляюсь к своей кровати. Я поднимаю подушку из перьев, чтобы взять свою потертую книгу в мягкой обложке. Я провожу пальцами по обложке, прежде чем обмахнуться страницами перед лицом, потому что люблю их запах, грубую ласку на кончиках пальцев, заветный мир, который никогда не сможет быть моим. Мир, где я могла бы быть свободной, может быть, даже любимой.

Но на что вообще была бы похожа любовь? Я видела только мужчин, которые приходили навестить моего отца, почти случайно наткнувшись на них, прежде чем спрятаться за ближайшей стеной, позволив себе бросить взгляд, прежде чем мой отец запирал меня в моей комнате. Некоторые из них были красивы, но ни от одного у меня не перехватывало дыхание и сердце не забивалось быстрее.

Интересно, каково это — чувствовать, что прикосновения мужчины приятны, а не жестоки. Быть принятой, а не отброшенной с отвращением к моему телу. Кто-то, кто увидит в моих шрамах признак силы, а не уродство моего существа.

Я держу подмышкой потертую книгу в мягкой обложке — одну из моих самых любимых романтических книг. Это беззаботная история любви о паре, встречающейся в море, о двух судьбах, сталкивающихся в результате невозможного. Но девушка в книге одинока в том смысле, что я могу общаться с ней, и я чувствую, что навещаю старого друга каждый раз, когда читаю ее.

С книгой на буксире я выхожу из своей комнаты и несусь по коридору к боковой двери. Меня не беспокоит возвращение Коры; она знает, что мне нужно время, и я найду ее, когда буду готова. Ускоряя шаг вниз по задней винтовой лестнице, я слышу, как стук моих тапочек эхом отдается по камню в остальном тихом лестничном колодце. Я позволяю своей руке скользить по полированной ручке, пока не достигаю двери внизу, толкая ее, чтобы выйти через вход для прислуги. На мгновение я застигнута врасплох, когда выхожу наружу, позволяя своим ногам погрузиться в теплый песок, в то время как яркий свет окутывает все золотым сиянием. Моя кожа впитывает солнечное тепло, и тяжесть, давящая на грудь, рассеивается, когда я впитываю детали бескрайнего моря передо мной.

Сверкающие бриллианты покрывают воду, когда она набегает на берег, кристально-голубые приливы превращаются в маленькие белые струйки. Дальше вниз, к большим скалам, окаймляющим берег, вода взмывает в воздух, разбиваясь о валуны, прежде чем отступить назад, многократно ударяясь, как будто чувствует мое разочарование от прошлого. Вдалеке птицы танцуют с ветром, скользя по воздуху под лучами солнца и напевая свою сладкую колыбельную.

Тонкие капли влаги стекают по моей спине, когда мое черное платье впитывает все тепло. Выскользнув из тапочек, я погружаю босые ноги в песок. Я глубоко вдыхаю морской воздух, оставляя за собой следы. Чувственный трепет пробегает по подошвам моих ног, когда я иду по легким крупинкам пудры — единственное нежное чувство, которое я знаю. Песчинки начинают смешиваться с мельчайшими камнями, которые впиваются в мою кожу.

Крепче сжимая книгу, я продолжаю идти. Каждый шаг хрустит подо мной, пока я пробираюсь в свое уединенное место, где я чувствую подобие спасения. Место, которое я могу назвать своим, и куда мой отец никогда не осмелится сунуться. Я благодарна, что у меня нет стража, преследующего меня каждое мгновение каждого дня, кроме ночи, когда охранник стоит за моей дверью. Наблюдает за мной. И не дает мне сбежать в темноте ночи. Если у нас не будет гостей, или если мой отец не рассердится на меня, тогда у него будет охрана, наблюдающая за мной, как ястреб. Но в те дни я остаюсь в своей комнате, отказываясь находиться под наблюдением, как ребенок.

Я следую вдоль границы моря; линии, отделяющей мое заключение от моей свободы. Я позволяю воде каскадом переливаться через мои ступни, пока пробираюсь к хаосу, бьющемуся о периметр пещеры. Выветренные скалы окружают вход в пещеру, закрывая любой вид на дворец, оставляя передо мной только морскую гладь.

Я достигаю конца берега, где он встречается с пещерой, делая по одному сбалансированному шагу за раз и осторожно продвигаясь по скользким камням. Схватившись за зазубренный валун, лежащий сбоку, я пригибаюсь, добираясь до входа в пещеру, и одним небольшим прыжком оказываюсь на твердой, гладкой поверхности. Вдыхая безмятежность пространства,