даже немного завидовал его пока еще таким слабым проклятиям. «Ужас Пустоты», с которым мне очень не повезло познакомиться, выворачивал душу наизнанку так, что оставалось лишь молиться всем богам и считать секунды. Подлая магия нагоняла жуткий, паранормальный, неестественный ужас. В такие моменты практически невозможно было себя контролировать, тело будто бы само рвалось бежать в панике, или не менее панически наброситься на ближайшую цель. Например, друга.

Во все прочее же время пустота сменяла одно проклятие другим без особой системы. Новенькая в этом списке «ярость пустоты» не обрадовала. Когда эта дрянь накатила на меня в момент прощания с Тамаэль, я едва удержался от вредительства.

Примерно это я и поведал новообращенному пустотнику о его самом ближайшем будущем.

— И как с этим бороться? — задал друг закономерный вопрос, на который я и сам хотел бы знать ответ.

— Никак. Прокачивай волю, ищи артефакты и обкасты с ней, — поведал я то немногое, что успел понять сам. — Еще, когда проклятие особенно сильно, очень помогает спокойное глубокое дыхание. Помогает концентрация на чем-то. Читать молитвы, если знаешь, вспоминать слова стихов или просто считать в уме.

— Все настолько плохо? — уже не скрывая свое уныние продолжил допытываться вор, но утешать его мне было особенно нечем.

— Ну, хорошего мало, — пожал плечами я. — Если хочешь, можешь вернуться назад к Тамаэль. Думаю, она обрадуется компании.

— Вернуться? Ну нет уж. Были б мы рядом, я бы еще подумал, а теперь что-то мне не охота. Банально влом.

— Дело твое, — со вздохом ответил я. — Но поверь, дальше будет только хуже. Намного хуже. Уверен, помимо вспышек бешенства, уныния и ужаса, наша стихия припасла еще множество веселых развлечений.

— Кстати на счет проклятий. Ты говорил, крылатая тоже тебе что-то оставила на память?

— Угу, — нехотя кивнул я. — Но что делает пока не понятно. Описания нет.

Пока что эта «корона вины» так и оставалась темной лошадкой. В отличии от подарков проклятой стихии, прощальный дар Тамаэль никак не описывался миром и помимо названия, и физических проявлений не имел. Пока не имел. Нефтис, пусть это будет банальное снижение характеристик! Плохо, но еще один дебаф на психику я могу и не пережить.

Некоторое время мы сидели молча. Некоторое — это довольно долго, на самом деле. После активного плаванья, изучения новых карманов, и после путешествия в водах бурной холодной реки, сил едва хватало, чтобы просто сидеть. Глаза слипались сами собой, и не только у меня. Вор вовсю проваливался в сон, находясь в том благословенном состоянии, когда мысли плавно перетекают в иные миры.

За сим я хотел было уже помочь другу нормально улечься, но живот привычно кольнуло страхом. А вместе с навеянной стихией жутью просыпался и страх настоящий. Страх перед страхом, если так можно сказать. Звучит глупо, но что, как если такая гадость постучится в дверь моей психики в разгар боя? Так ни о какой тактике в сражении и речи быть не может. Как бы самому себя не прикончить, или товарища.

Я разбудил друга и предложил нормально расположиться на сон, вместо того, чтобы спать сидя и рисковать во сне свалиться в воду. Тот вяло кивнул и просто растянулся на заблаговременно подготовленной тряпке, когда-то бывшей плащом.

Терми не стал даже поднимать тему дежурства, но я в любом случае планировал взвалить это на себя. Убежище ангела дало мне короткую передышку, ослабляя действие моих проклятий. Но теперь самое время вернуться к поискам способов противостоять этой гадости.

Раз уж мне сидеть тут пол ночи, самое время что-нибудь обдумать. Просто чтобы не уснуть, а то сонливость становится поистине невыносимой.

Я и раньше замечал, что во время полного физического истощения, у пустоты тоже начинают иссякать силы воздействия. В минуты сонливости я чувствовал себя лучше всего. И нужно определенно исследовать этот момент дальше. Отказаться от сна совсем — затея невыполнимая, но снизить его количество так, чтобы растянуть это состояние как можно дольше — вот единственное, что мне пока пришло в голову.

Дыхание вора постепенно сделалось спокойным и умиротворенным. Было видно, что пустотник впервые за очень долгое время расслабился. Да и то, только во сне. Но сдается мне, что я даже так не смогу. Что-то во мне действительно меняется. Любой после башни Тишины не будет прежним. Однако одно я знаю точно. Больше я не позволю такому случиться. Некого винить в своей слабости, кроме самого себя. В Доминионе полно таких исполнителей, как Санга. Полно и мест вроде зараженного хаосом храма. Невозможно уничтожить всех злодеев, нельзя зачистить все такие гнездовья зла. Но можно стать сильнее и никогда больше не допустить такого.

Сильнее, но не физически. И не за счет мощных убойных чар. Если я хочу, чтобы все мои друзья были живы, я сам должен контролировать этот процесс. Я должен стать сильнее, как целитель и лекарь. Намного сильнее.

В воде изредка всплывали тамошние обитатели, поднимая чуть слышный всплеск. Стайки рыбок, полупрозрачные медузы удивительного фиалкового цвета. Кажется, таких, с длинной лентой причудливой вязи я еще не видел. Чуть поменьше других, но заметно быстрее. Они словно бы две дикие кошки в лесу, что бегут друг с другом наперегонки, не замечая течения времени.

Меняя траекторию плаванья и резко отталкиваясь жгутиками, удивительные светящиеся существа будто бы перепрыгивали с камня на камень, с ветки на ветку… Прячась в тяжелой кроне причудливо изогнутых древ, слившихся в единообразном узоре, напоминавшем древесную паутину. Словно мотыльки вокруг них сновали десятки более мелких созданий, создавая некий ритуальный танец. Словно желали погрузить в транс невольного зрителя.

Свет разлетевшихся бирюзовых, лазурных и фиалковых летающих точек расходился в кронах деревьев, застревая среди листвы и толстых, необхватных стволов подземного леса. Вода Мельхиора столь чиста, что не оказавшись внутри нее, не можешь быть точно уверен, действительно ли это вода, или воздух.

А затем, будто впитавшись и слившись с растениями, подобным светом стали исходить и все деревья в лесу. В прежней жизни не было таких красок. Виной тому эльфийское зрение, плохой воздух или в моей прежней жизни просто не существовало столь ярких цветов, как я видел сейчас.

Набор проклятий окончательно перестал ощущаться, и я впервые за пол вечности вздохнул, как свободный от всей накопленной в моей душе боли. Не как в застывшей теплице архонки, а вообще, будто никогда никакой пустоты и не было.

Никакой боли. Никакого чуждого, навеянного