хозяев. Наставлений давать не стану, сам все прекрасно знаешь. Да, у Аблова есть лакей Васька. Поинтересуйся у него, ловил ли вчера утром его барин рыбу на реке.

– Сделаем все, что полагается, Евстигней Харитоныч. Не извольте беспокоиться… Да, вчера вечером я прижал кое-каких вельяминовских слуг. Они показали, что господа вчера поутру поднялись в половине девятого… Но они могли мне и соврать. Ох, не верю я в невиновность нашего Ромаши…

Хитрово-Квашнин приблизил свое лицо к лицу поручика и втянул носом воздух.

– Никак, шампанского хлебнул, Ардалион Гаврилыч?

– А я думаю, чем это от него попахивает, – повернулся к Зацепину Соболевский. – Не перегаром, нет, слишком много он вчера не пил. Шампанским, оказывается!

Зацепин в ответ широко улыбнулся, обнажив крепкие зубы.

– Люблю это дело! С вечера озадачил камердинера припасти для меня бутылочку на леднике. О, хорошо винцо пошло по жилам! Молодец, камердинер!.. А вот и он сам!

К дверям комнаты приблизилась высокая сухощавая фигура в синей ливрее из тонкого сукна, коротких панталонах, белых чулках и черных башмаках с квадратными носами.

– Спасибо, Тихон, – поблагодарил старика Зацепин. – Шампанское – первый класс!

– Рад, что угодил вашему благородию, – с поклоном ответил тот. – Пожалуйте в столовую, судари. Барин уже там, вас дожидаются.

– Раненько Роман Иваныч изволил подняться, – заметил Хитрово-Квашнин. – Сдержал обещание.

– Дык я их и разбудил. Ты, говорит, Тихон, непременно подними меня пораньше. Надо, мол…

Слуга, пробормотав еще что-то, провел дворян к столовой и с поклоном удалился.

Одно из самых важных помещений в особняке было довольно просторным. Ни шпалер, ни какого-либо штофа в нем наблюдалось. Во избежание впитывания всяких запахов, стены были выкрашены в приятный голубоватый цвет, на них пестрели красочные рисунки кисти дворового умельца, наделенного художественным вкусом. Пол покрывал блестящий паркет, углы были заставлены кадками с экзотическими растениями и деревцами.

Вельяминов сидел во главе длинного стола «сороконожки» с белой салфеткой на груди. Он был в сюртуке светлых тонов, длинных узких панталонах и легких штиблетах.

– Господа, прошу к столу, – сказал он, сделав жест рукой. – Как почивали?.. А я, надо вам доложить, не выспался. Но это не беда, дело есть дело. Так ведь, Евстигней Харитоныч?

– Дело, прежде всего, – кивнул Хитрово-Квашнин, совершая крестное знамение и присаживаясь по правую руку от хозяина. Зацепин с Соболевским сели по левую.

– Но не для старшего заседателя. Слуги донесли, что он спозаранок рыскал по усадьбе в поисках спиртного.

– В запое человек, ничего нельзя поделать. Не отгулял еще своего.

– Беда с ним… Был в моей дворне один такой. Отличный, понимаете, каретник, знаток своего дела. Но регулярно срывался. Я уж знал наперед, что запой на подходе. Степан к работе начинал относиться спустя рукава, раздражался по пустякам, на жену покрикивал. Что любопытно, первый день пил «по поводу», а все остальные дни, а их набиралось не менее десятка, опохмелялся. Даже по ночам хлебал, и все равно что, лишь бы в питье спирт присутствовал. В прошлом году приказал долго жить, помер в очередном запое… Совершено справедливо, ничего нельзя поделать с этим.

– Давно поднялись-то, Роман Иваныч? – поинтересовался Хитрово-Квашнин.

– Супруга все еще видит сны, а я уже успел сходить в оранжерею, на конюшню, в каретный сарай, предметно озадачить повара.

Вельяминов движением глаз указал на блюда c яичницей-глазуньей, поджаренными тонкими колбасками, беконом и подрумяненными тостами с маслом и джемом. Рядом стояли чашки с кофе, над которыми дымился легкий парок.

– Полагаю, вы не против классического английского завтрака?

– Мы были бы не против любого, – ухмыльнулся Зацепин, ткнув вилкой в кусок колбаски.

– Замечательно!.. А я, знаете ли, привык к традиционной английской пище. Она проста, но очень питательна. У нас часто ругают все нерусское, а зря… Намедни в ресторации на Дворянской у меня возник спор с Извольским, известным уездным русофилом. Я похвалил ростбиф: он был, как и положено, в меру прожаренным, сочным, пронизанным жировыми вкраплениями. Но этот солдафон, уплетавший расстегаи, фыркнул и назвал отменное блюдо никчемной английской стряпней! Каково?! Разошелся, лоб хмурит, утверждая, что любая русская снедь, вплоть до редьки-трюхи, лучше всякой заграничной дребедени! Мол, непатриотично в центре русского города, в глубине России, хвалить всякие там ростбифы и ромстоки. Пусть англичане и поглощают это в своих пределах!

– Андрей Василич верен себе, – усмехнулся Зацепин, занявшись глазуньей. – Он всегда так: наотмашь лупит по заграничному влиянию!

– Это смешно, нельзя быть таким замшелым увальнем! Я так напрямик и заявил ему.

– А он что?

– Обозвал меня заядлым англоманом и позером… И политику затронул! На чем свет стоит, стал чернить Запад. Говорит, для русского человека орда была не так страшна, как тевтоны. Монголы де могли отнять у наших предков жизнь, а крестоносцы – бессмертную душу. Ну, и англичан приплел, как же без этого! Кричит, Англия враг России, норовит расчленить нашу державу, низвести до уровня бывших княжеств! Англичане, мол, со времен Иоанна Грозного нас свиньями да медведями обзывают, а вы, то есть я, за них как за родных! Сами в работорговле погрязли, в колониях кровь льют, а нас, людей православных, живущих по совести и любви, не изничтоживших ни одного малого народца, извергами выставляют!.. В общем, нес всякую околесицу! Признаюсь, я не силен в нашей истории, но это уж слишком, Извольский занимается откровенным злопыхательством.

Сидевший до того в молчании Хитрово-Квашнин, отправляя в рот кусочек бекона, заметил:

– Я бы не стал называть это околесицей, Роман Иваныч.

– What’s the matter with you? И вы туда же? Клевету да вымыслы множить?

– Я о том, что Россия в целом гуманно относилась к малым народам, способствовала их просвещению. В отличия от англичан, уничтоживших массу индейских племен Северной Америки… А Англия в самом деле является противником России. Не придуманным, не вымышленным. Так сложилось. Англосаксы хотят править миром, а мы им помеха. Не видеть это, значит отрицать очевидное. Говорят, «англичанка гадит». Так оно и есть. Кто не давал нам прорваться к Балтике и Черному морю? Поддерживал шведов в Северной войне? Науськивал турок на юге?.. Англичане!

Вельяминов несколько сник, блеска в глазах поубавилось.

– Ну, может быть. По части нашей истории, как уже было говорено, я не слишком силен. Однако вряд ли вы скажете что-то против того, что это целеустремленная и изобретательная нация. Именно она предъявила миру первую прядильную машину! И жатку с сенокосилкой, ту же веялку, наконец! Ими создан телескоп, водяной насос, паровой двигатель.

– Здесь вы правы, изобретений у них хватает… А завтрак, по чести сказать, и впрямь хорош, -сказал Хитрово-Квашнин, пригубив горячего напитка. – И кофе превосходен!