— Ты сегодня был нянькой для истеричной пустышки, Тать, — сквозь дремоту хмыкнула я. — Спасибо.

— Я своих не бросаю, — отозвался боец и надел мне на голову тёплую пушистую шапку. — А ты, мелкая, особенно своя. И ни разу не пустышка, и не истеричная. Я таких баб ещё не встречал, ясно?

Длинный мех полностью закрыл обзор, но я не стала убирать шапку со лба. В трюме всё равно было темно и сыро, а такая преграда будто отгородила меня от всех проблем — прошедших или грядущих.

— Ясно, — только зевнула я в ответ и обхватила широкое плечо в знак благодарности.

Завтрашний день обещал новые трудности, но сейчас меня ждал путь домой и крепкий сон, утаскивающий в свои объятия, как в морскую пучину. Последним, что я услышала, было тяжёлое мужское сопение и стук крышки портсигара.

Покупка платья оказалась пустяковым делом. Я даже пожалела, что нервничала утром по этому поводу и поднялась пораньше, чтобы успеть закончить все приготовления.

После морской прогулки мой сон был похож на маленькую смерть: вернувшись с Гриффорда, я рухнула на кровать бесчувственной тушей и, кажется, за ночь даже не пошевелилась. И не шевелилась бы весь следующий день, но песня Сирены по обыкновению своему начала новое утро и напомнила о том, что я всё ещё дышу. К горькому сожалению каждый новый вдох приносил отдельное воспоминание: платье, причёска, приют, маскарад. Господин Демиург и его знатные прихвостни. Простонав в подушку оскорбления, я всё-таки отодрала себя с корнями от постели и отправилась на Тифоний бульвар.

«Почему ты позволяешь ему использовать тебя?» — спросил Каас голосом Джера, когда лавочка «Дамские туалеты» пыхнула мне в лицо пыльным запахом пудры и вихрями пышных кружев. Естественно, вопрос я проигнорировала. Всё вокруг было такое сверкающее, шуршащее и пёстрое, что я едва не сбежала в соседний «ОружейНорм» — любоваться единственно приятным блеском — блеском стали. Женские наряды поначалу вверги меня в растерянность, а позже — в панику: я понятия не имела, по какому принципу нужно подбирать платье, и даже хотела вернуться в академию за Фидерикой. Но как только глаза привыкли к нарочитой яркости, я всё же смогла найти для себя способ оценить ассортимент магазинчика.

Главным и однозначным критерием в выборе вечернего туалета стала цена. Нет, я больше не была нищей сироткой, и благодаря добыче кроуницколя и куртажикам Голомяса могла бы позволить себе практически любое платье из местной лавочки, но тратиться на такую мелочь посчитала неразумным.

Во-первых, сумма оплаты за третий год обучения в академии была ещё очень далека от необходимой, а во-вторых, спускать свои в прямом смысле кровно заработанные лирны на прихоть Демиурга показалось мне плохой идеей. В конце концов, я ведь не собиралась соблазнять гостей приюта, а только выказать им своё расположение. Для этого дела сгодится и радушная улыбка. Фальшивая, конечно.

Обрадовавшись складным доводам, платье я выбрала скромное, светло-рыжее, отделанное жёлтой тесьмой и приятным ценником в тридцать лирн. Не менее приятная владелица лавочки прямо просияла от моего выбора. Улыбчивая женщина так была рада расстаться с этим нарядом, что пообещала мне скидку. А когда узнала, что я не собираюсь обременять её примеркой, и вовсе вручила мне в качестве подарка милую сумочку, похожую на жирного цыплёнка. «Выйдет прекрасный вечерний комплект» — убедила меня напудренная лавочница.

С маской дела обстояли сложнее. Разложенные на зеркальной витрине кусочки кружев и перьев стоили не меньше доброй сотни лирн, что категорически не нравилось моей скупости. Я всячески испытала маскарадные аксессуары на прочность — помяла, поскребла ногтем и изучила крепления. Последние оказались весьма непрочными, что никак не оправдало в моих глазах стоимость украшений.

В конце концов, я почти наугад остановила свой выбор на кружевной лисьей морде. Ажурное золотистое переплетение имитировало рыжую хищницу и почти не скрывало лица. Но я и не питала иллюзий по поводу того, что мне удастся сохранить таинственность в приюте — знак соединения мгновенно выдаст личность Юны Горст, даже если лицо её будет скрыто за стальным шлемом.

На покупку снаряжения ушло не больше получаса, и в четверть двенадцатого я уже стояла на сверкающей изморозью мостовой Тифоньего бульвара в окружении пёстрых витрин и прижимала шуршащий свёрток.

Кроуниц вовсю предавался праздничной радости: фасады домов украсили флажками и золотистыми коронами, искристый сверкающий дождь стекал с козырьков крыш, иллюзорные ели подмигивали магией, а живые деревья расправляли колко-инистые ветки, заполняя улицы ароматом хвои.

«Во имя Квертинда!» — слышалось из окон лавочек, из-под каменных арок и разносилось вдоль тесных улиц.

Развесёлые горожане торопились по своим делам, дети хрустели цветными леденцами, а невесомый сегодня снег лениво осыпал город серебристой пыльцой.

Пышущий заразительным ликованием народ смело улыбался друг другу, и я легко окунулась в эту звенящую и хохочущую атмосферу. Бодро зашагала вдоль торгового бульвара — в этом году у меня была возможность купить маленькие сувениры всем тем, кого хотелось поздравить.

Для парней из банды очень кстати подвернулись крохотные флаконы душистой воды «Влюблённый оборотень». Рудвик за лотком уверял, что привёз ароматы из самого Батора, где знают толк в том, как должен пахнуть мужчина. Нюхать я не стала, просто сгрузила пузырьки в походный мешок и, подумав, дополнила покупку двумя плетёными браслетами для Фиди и Сирены. Оставлю их на подушках в комнате, чтобы избежать неловкой церемонии вручения.

Торжественная суета так захватила меня, что я чуть было не потратила весь свой бюджет на подарки для преподавателей, рудвиков академии и бойцов Ордена Крона. Но вовремя остановилась и всё-таки зашагала вдоль деревянных лотков со сладостями и горячими чанам бузовника.

Ближе к рынку Южного квартала веселье шло полным ходом: девушки раскручивали пышные юбки с бордовыми ленами, музыканты вразнобой громыхали лютнями и дудками, а уже сильно нетрезвые горожане басили песни, славящие Квертинд и Иверийскую династию. Прямо под ноги им выливали помои и кидали овощные очистки торопливые хозяйки, галдели навязчивые торговцы, сновала ребятня с вёдрами и шлёпали деловитые рудвики, но такая теснота совсем не беспокоила жителей бедного района. Кажется, сегодня их невозможно было отвлечь от торжества.

— Во имя Квертинда, студентка! — кинулся меня обнимать какой-то совершенно обезумевший старичок, когда я протискивалась к мясной лавке.

В нос ударил затхлый запах старости и кислый — дешёвого хмеля. Но я всё же похлопала незадачливого квертиндца по плечу и проследила, как он раскрыл объятия для следующей жертвы.

Долго задерживаться не стала — обогнула толстого мясника в переднике, перепрыгнула лужу и осторожно замедлила шаг. Остановилась напротив аккуратной старушки на широких ступенях лавочки. Мимо торопились покупатели, хлопала дверь популярной сегодня мясной лавки, тянуло копчёностями и свежей кровью. Старушка, как и недавний старичок, славила Квертинд и охотно поздравляла всех спешащих по своим делам жителей Кроуница.