Весьма очевидная вещь. Можно было бы понять это до того, как предлагать совету откровенные глупости. Рановато я возомнила себя руководителем.

От стыда покраснели кончили ушей, а сорочка прилипла к спине. Духота моментально показалась невыносимой: моя недавняя горячность буквально сгустилась вокруг, и дышать стало тяжелее. Захотелось последовать примеру командира — тоже опрокинуть ещё стаканчик, но мне предстоял путь домой, так что от соблазнительной идеи я отказалась.

— А если вы не возьмёте Верес? — уже тихо спросила я, боясь поднять глаза на командующего.

Почему-то город кузней представился маленьким Кроуницем — серым, каменным и хмурым. При мысли о том, что там живут люди — простые квертиндцы — меня передёрнуло. От самой себя. Ещё несколько минут назад нападение представлялось мне игрой в стратегию, в деревянные фигурки на карте. Орден Крона против Квертинда и наследия Иверийской династии. Даже её я проиграла, но на деле всё было куда страшнее: эта война переломит чьи-то жизни, лишит людей крова и работы, разрушит семьи и судьбы.

Я почти увидела свет, что льётся сквозь две ладони — мою и Джера. Свет от далёких праздничных огней Кроуница, свет мирной жизни и благополучия, на который я покушалась прямо сейчас.

— Победа у меня — вот здесь, — показал кулак опьяневший Метрий Билик, и я мгновенно вернулась в реальность. — Мы установим свои правила и освободим Квертинд от гнёта! Именем Ордена Крона!

Он икнул, и брат осторожно придержал его за локоть.

— Не смей ляпнуть такого при солдатах, — прошипела Мелира.

— После битвы армия отойдёт в Данужский лес, — дал самый внятный ответ фортификатор Лонтерей, скорее по привычке передвигая фигурки на карте. — Независимо от её исхода. Это нейтральная территория и граница с Таххарией-хан, армия Квертинда не посмеет сунуться туда без дипломатической договорённости. Так что преследование маловероятно.

«Там поместится целая армия?» — хотя спросить я, но спину лизнул ледяной сквозняк, и на пороге снова возник Проней.

— Приехал, — важно сообщил смотритель.

— Ну наконец-то! — впервые за всю встречу обрадовалась Мелира, поднимаясь.

— Будь свободен! — разошёлся Метрий Билик. — Устанавливай правила!

Он пошатнулся и едва не упал при попытке передвижения. Благо, Керин подхватил брата и помог поймать равновесие.

Люди вокруг забегали, засуетились, принялись накидывать тулупы и телогрейки, разбирать валенки. Суматошный шум словно по щелчку прервал собрание и выгнал народ на улицу.

Генерал Лонтерей потерял всякий интерес к карте и сунул руки в шинель, поданную ему мальчишкой-прислужником.

— Кто приехал? — схватила я за рукав Татя, когда тот тоже двинулся к выходу.

— Стязатель, — лицо бойца перекосило ещё сильнее, будто он съел кислятину. — Шор Лормонт. Привёз новости из ложи.

Теперь и мне стало премерзко. Стязателя из Ордена Крона доводилось знать только одного, и воспоминание о нём больно царапнуло изнутри. Каас… Мой родной, доверчивый и мёртвый Каас.

Изба стремительно пустела, но вместо того, чтобы ринуться за толпой, я отступила вглубь. Достала кинжал, поймала своё отражение, провела пальцем по гравировке.

Вдруг этот Шор Лормонт близко знал Кааса? Вдруг он был его другом? А что, если он знает и то, что это я выпустила стрелу в висок под рыжей шевелюрой?

Нет, быть того не может. Я зажмурилась и глотнула посвежевшего воздуха. Во рту стоял сладковатый вишнёвый привкус, и горло драло так, будто в него сыпанули песка.

От бренди кружилась голова, а в ней — бредовые мысли.

Конечно, Шор Лормонт не представляет угрозы. Уж вряд ли он будет пострашнее Мелиры-Калькут с её брезгливой нетерпимостью, а к подобному я давно привыкла.

Но в любом случае, знакомиться со стязателем не было никакого желания. От этих ребят за версту разило властью и неприятностями. Предатель ложи был на стороне Ордена Крона, а значит — на моей, но от одной мысли о бордовых перчатках с блестящими коронами закрадывалась идея о незаметном побеге. Наверное, я боялась напоминания о Каасе. Или просто ревновала внимание орденцев.

Схватила очередное рёбрышко с тарелки и вцепилась зубами в сочное мясо. Присела на освободившийся стул.

Самое лучшее решение — восстановить силы. Бессонная ночь и выпивка не самым лучшим образом сказывались на сообразительности.

Тать вышел, и в избе остались только пара служек, косо поглядывающих в мою сторону. Из открытой двери веяло сыростью и туманом, в ярком свете канделябров казавшимся голубоватым маревом. На улице гудели, славили Свободный Квертинд и Орден Крона, — должно быть, праздничная радость придавала народу особого, лихого настроя, когда ждёшь перемен к лучшему и чувствуешь единение с толпой.

Я тяжело вздохнула, схватила накидку и всё-таки вышла — не столько встречать стязателя, сколько сообщить Татю, что готова отбыть в Кроуниц. Повторять свой неудавшийся подвиг на военном совете я не собиралась, как и вмешиваться в дальнейшую подготовку армии. От еды и духоты меня разморило. Глаза просто слипались, а мозг и вовсе взялся густым студнем, требующим отдыха и покоя.

Сумерки на улице только-только подёрнули синевой туманную серость, и это означало, что в академию я вернусь к ночи — как раз, чтобы выспаться перед завтрашним праздником. От осознания того, сколько проблем на меня свалилось из-за подготовки к торжеству, я едва не откусила кусок уже почти лысой косточки. Зашипела, схватившись за чудом уцелевший зуб, и решила перенести решение завтрашних проблем на завтра. А прямо сейчас всё-таки оценить нового гостя Гриффорда.

Издалека Шор Лормонт выглядел очень рослым, крепким парнем — раза в полтора больше Кааса. Стязатель даже не потрудился переодеться или прикинуться кем-то другим — так и приехал в форме карающего служителя Квертинда. Он не улыбался и не любезничал — раздавал короткие и злые указания, на обращения реагировал редко и с раздражением. Но Татю пожал руку, сверкнув неизменной перчаткой, и даже вроде бы уважительно кивнул. Как и Лонтерею, накинувшегося с расспросами, едва Лормонт спрыгнул с капрана.

Следовало представиться, выдержать наверняка холодное пренебрежение стязателя и сразу же вежливо попрощаться — свою роль ходячего знамени на Гриффорде я отыграла, местами даже переусердствовала, и теперь больше всего хотела оказаться подальше от места своего триумфа и позора одновременно.

Я похлопала по карманам накидки, по привычке проверяя, не умыкнули ли моё скромное богатство в избе, устало надула щёки и хотела, было, выкинуть косточку, которая едва не стоила мне зуба, но заметила юркого щенка у кладки дров. Крохотный, с мелким хвостиком-крючком, то и дело дёргающимся от нетерпения, он был одним из местных представителей — так же доверчиво и влюблённо смотрел на знаменитую Юну Горст.

— Ну ладно, — сдалась я щенячьему напору и двинулась в его сторону, отчего тот закружился в радостном вихре. — Держи, приятель, — сунула под нос остатки своего позднего обеда.