– Сегодня же! Нет, завтра! Составим комиссию и осмотрим помещение. Евгений Александрович! – Фредерикс бросился жать мне руку. – Будьте так любезны, войдите в комиссию! Ваш авторитет…

– Мне не очень удобно, – прервал я товарища министра. – Я, получается, лицо как бы заинтересованное. Но свои соображения напишу в докладной на ваше имя. Ведь при кабинете де Мартини можно, например, открыть кабинет икс-лучей. В сложных случаях, перед тем как начать лечить хорошо бы сделать снимок зубов.

Я начал соображать, какие еще новшества можно привнести в местную стоматологию – навскидку в голову пришла идея имплантов на штифтах и больше ничего. Но Фредерикс уже унесся в далекую бюрократическую даль.

– Как вы смотрите на то, чтобы передать лейб-медиков в ведение вашего министерства?

Глава 5

ХРОНИКА. Министерство здравоохраненiя командируетъ десять врачей на юго-восточную и южную границы наши для наблюденiя за санитарнымъ состоянiемъ этихъ мѣстностей и подготовительныхъ работъ по организацiи врачебно-санитарныхъ пунктовъ. Коль скоро случаи чумы (хоть единичные) появятся въ предѣлахъ Персiи, въ Афганистанѣ или въ Кашгарѣ, всѣ границы будутъ закрыты какъ для товаровъ, такъ и людей. Всѣ врачи выѣзжаютъ къ мѣстамъ назначенiй на текущей недѣлѣ.

УТРЕННЯЯ ПОЧТА. Правительствующему Госсовету.

Въ видахъ предупрежденiя занесенiя въ Наши предѣлы чумной заразы и борьбы съ нею, въ случаѣ появленiя ея въ имперiи, признавъ необходимымъ учредить особую, на одобренныхъ Нами основанiях, комиссiю, Всемилостивѣйше повелѣваемъ его высочеству Великому князю Сергею Александровичу быть предсѣдателемъ сей комиссiи. Правительствующiй Госсоветъ не оставитъ учинить къ исполненiю сего надлежащiя распоряженiя. На подлинномъ Собственною Его Императорскаго Величества рукою подписано:

«НИКОЛАЙ».

История с передачей лейб-медиков в ведение минздрава вызвало мой первый серьезный конфликт с Николаем Васильевичем. Профессор начал жестко выговаривать, что не согласовал эту инициативу с ним, а еще пугать меня тем, что теперь судьба министерства будет зависеть от здоровья августейших особ. В этом была толика правды, но не вся.

– Наша работа во многом связана с тем, чтобы устанавливать правила, которым будут следовать все без исключения врачи, – защищался я от выволочки Склифосовского. – Какой смысл в нашем существовании, если нас никто не слушается? Вот, посмотрите, ответы на инструкции и указы, что мы рассылали по губерниям.

Я вывалил перед министром папку с отписками, что собирали новообразованные пастеровские станции по всей стране.

– Тут увещеваниями не обойдешься. Нужно штрафовать, а еще лучше лишать врачей, что не соблюдают стандарты, лицензии. Я бы и больницы тоже начал наказывать деньгами. У нас в стране как? Нет проверок с полномочиями? Делай что хочешь.

– И сильно нам поможет контроль за лейб-медиками в этом вопросе? – Николай Васильевич скептически заломил бровь, разглядывая отписки.

Эх, все приходится разжевывать.

– Конечно сильно! Вот смотрите, – я выложил на стол еще один документ – черновик указа о лицензировании и штрафах, который Семашко мне в спехе напечатал на министерском Ундервуде буквально час назад. Все-таки нет цены Николаю. Первым в ведомстве освоил печатную машинку, лучше всех понимает в государственном делопроизводстве…

– Идете к Дурново и начинаете жаловаться на Воронцова-Дашкова. Дескать, зачем нам эта головная боль, пойдут жалобы и кляузы от лейб-медиков, которым мы прищемим хвост и так далее. Если министерство двора хочет сбыть эту головную боль нам, мы согласны. Но взамен, просим…

– Понял, понял, – тяжело вздохнул Склифосовский. – Опять интриги.

– Хочешь жить, – пожал плечами я, – умей вертеться.

Эта поговорка из будущего вызвала смех министра и временно примирила его с не самой лучшей действительностью, в которой приходилось существовать.

«Жалобы и кляузы» пошли даже быстрее, чем я ожидал. На прием ко мне заявился не кто-нибудь, а хорошо знакомый Иоанн Кронштадтский. И с такой дурнопахнущий историей, что вот прямо сходу пожалел о своем нахождении на посту товарища министра.

В военно-медицинской академии, где я набирал «витязей» для пастеровских станций, случился пренеприятнейший инцидент. Семеро студентов пятого курса во время гулянки вытащили из анатомички труп, обрядили его в белый халат и шапочку, после чего вставили в рот мертвеца дымящуюся трубку и посадили его «играть» вместе с собой в карты. Этого им показалось мало, и они сфотографировались. В лаборатории, где один из студентов проявлял карточки, увидели непотребство, подняли скандал. Который попал… в газеты!

Я кое-что должен был ректору за «витязей», поэтому мы попытались эту шумиху спустить на тормозах. Направили строгое письмо в академию с требованиями разобраться и наказать, что Пашутин и исполнил – отстранил залетчиков от учебы, пропесочил на какой-то там комиссии. Мы думали, что все, корабль миндздрава проплыл между Сциллой и Хабридой. Но хрен там. Православная общественность продолжала требовать крови:

– Евгений Александрович! Это настоящее святотатство, – напирал на меня Иоанн. – Надругательство над замыслом Божьим! Как сказал Григорий Нисский, «сосуд на время разрушается смертью, чтобы, по истечении зла, преобразовалось человеческое естество и, чистое от зла, восстановилось в первоначальное состояние»!

Тут я пас. Когда начинают цитировать первоисточники – считай, дело – швах. Я с такой легкостью даже искать нужные места в малознакомых книгах не смогу, и играть по этим правилам – стратегия заведомо проигрышная. Свернул спор и попытался зайти с другой стороны: предложил священнику кофе и провел экскурсией по министерству. Но нет, не умаслил. Вот вроде формально он никто и звать его никак. Высказал мнение – спасибо, мы с вами свяжемся. А на самом деле – с Великими князьями общается тесно, половина Госсовета – тоже в друзьях-приятелях. Как такому откажешь? Потом в яхт-клубе все мозги чайной ложечкой вычерпают. Он и козни строить не будет – стоит только не пожаловаться даже, а сожаление смиренно высказать, и готово. Приходится улыбаться и кивать согласно.

– Можем, конечно, отчислить из академии, – я скривился, словно съел лимон. – Но врачей и так не хватает, а уж в армии… тем более. Разве не в Библии сказано про то, что надо прощать своих врагов?

– Своих! Личных. А эти покусились на святое!

Тут то я и понял – съехать с темы не получится. Придется залезать в это дерьмо с головой. Вдруг вспомнилась история из фильма «Джентльмены удачи», где профессор рассказывает Леонову про османские обычаи наказания преступников. Чан с дерьмом на повозке, палач с ятаганом… Пересказал ее Иоанну.

– Да, да! Именно это и нужно нашему отечеству! Иначе святотатцы все тут разрушат, осквернят…

Нет, не понял священник шутки. Жалко.

– Хорошо, я лично разберусь в этой истории. И накажу участников. Как Петр Первый – своей рукой.

– Пороть будете? – удивился Иоанн.

– У нас порка для студентов запрещена, – пожал плечами я. – Придумаю как.