городу, а вечер провели в прелестном кафе с баром и хорошей музыкой под названием «После восьми часов». После долгого перерыва наши ноги снова оказались на танцевальной площадке, и это было очень здорово. С пяти часов утра и до самого отъезда поезда мы были у девушек в «Баре Королевы», затем сильно уставшие, но довольные, вернулись в Ремаген, где отсыпались все воскресенье и утро понедельника.

* * *

На тактических учениях, за которыми наблюдали генерал и старшие офицеры полка, я получил высокие оценки и похвалу начальства. Соревнования среди бойцов по ориентированию на местности выиграли мы с лейтенантом Брауном. После учений я выступил с докладом о Польской кампании для Ремагенских ребят из Гитлерюгенда. С четырьмя лучшими офицерами полка я выехал на машине в Миттенвальд в составе делегации боевых командиров на празднование праздника святого Николауса в запасном батальоне. Благодаря этому я впервые после польского похода приехал домой к матери, братьям и сестрам. Дома меня все встретили с большой радостью.

* * *

Рота праздновала Рождество в Ремагене. Как командир роты я произнес рождественскую речь и упомянул в ней о погибших в польском походе товарищах. Все дни праздника я провел у себя на квартире, а затем побывал в Обервайлере, где навестил расквартированного там Ганса Ригера. 30 декабря я мчался в скором поезде в Гармиш-Партенкирхен, чтобы отпраздновать с моей дорогой матерью новый 1940 год.

* * *

Новый год начался для меня с соревнований по прыжкам на лыжах с малого олимпийского трамплина, которые я выиграл, хотя встал на лыжи этой зимой в первый раз.

Мой отпуск продолжался только до 7 января. Гауптманн Залмингер серьезно заболел, поэтому я временно командовал ротой, что доставляло мне большое удовольствие. По приказу командира полка меня отправили в Гармиш на Международную неделю зимних видов спорта.

* * *

Между тем рота передислоцировалась в чудесное курортное местечко Эльц за Бад-Нойенар-Арвайлером. Кожная болезнь, последствие Польской кампании, на некоторое время вывела меня из строя, но в военном госпитале меня быстро поставили на ноги. 6 марта 1940 г. полк был переведен в горы Айфель, поближе к границе и непосредственно на линию Зигфрида. Мы двигались вверх по долине реки Ар по местности на редкость живописной. Наша новая дислокация находилась в 15–20 километрах от бельгийской границы, в местечке Эссинген, где одиноко стояли между голыми холмами двадцать пять жилых домов. Рота разместилась на соломе в амбаре, а я сам был расквартирован у бургомистра. На проводимых нами учениях оттачивались действия роты в бою, в первую очередь при штурме бункеров и окопов противника. Близость границы давала нам ясно понять, зачем требовалась серьезная подготовка. Постоянные занятия спортом и бег по пересеченной местности закаляли мышцы. Мы с нетерпением ожидали нашего скорейшего использования в кампании на Западе. Активность разведгрупп у французской границы возрастала день ото дня. Постоянные подъемы по тревоге держали нервы в напряжении, но мы все ждали и ждали. Каждый вечер у нас заходил разговор о будущих военных действиях. Мы все думали: сможем ли прорвать сильно укрепленный пограничный вал? Ведь Линия Мажино считалась неприступной. В составе роты имелись и скептики, и оптимисты.

* * *

На солнце растаяли последние остатки снега, и стали заметны первые признаки весны. Пустынная местность в горах Айфель принимала более приветливый характер, ее склоны покрылись зеленым полотном, время от времени под солнечным светом стали появляться первые цветы. Вечера больше не убивались игрой в карты, а посвящались прогулкам на лошадях по просыпающемуся ландшафту. С приходом весны ждали принятия важного решения. Немецкий народ был проинформирован сообщением из штаб-квартиры фюрера об одном из самых больших и рискованных предприятий в военной истории – Норвежской кампании, которая закончилась оккупацией всей страны и захватом порта Нарвик. Генерал Дитль (прим.: см. п. 4 в биографическом указателе), который в прошлом командовал девяносто девятым горнострелковым полком, получил в результате славные лавры победителя. Один со своими горными стрелками он держался в течение нескольких месяцев на крайнем севере у города Нарвик и железной дороги, ведущей в Швецию. В тяжелых и упорных боях они стойко сражались против численно превосходящих сил противника. Как победители в этой неповторимой борьбе они сегодня с гордостью носят на рукавах «Шит Нарвик» вместе со своими боевыми товарищами – моряками и военными летчиками.

* * *

На 9 мая был назначен спортивный праздник батальона, а я был ответственным за его проведение. Программа праздника состояла из соревнований по легкой атлетике и игры в гандбол. Соревнования между пятнадцатой и тринадцатой ротами были внезапно прерваны командиром батальона. Эти несколько слов о подготовке батальона к боевому походу были встречены с радостью в сердцах, огромным воодушевлением и ревущими криками воинского приветствия, раздававшимися из многочисленных глоток егерей. Каждый как можно быстрее спешил домой складывать вещи, писать письма родителям и женам и готовиться к предстоящему маршу.

В три часа дня была объявлена тревога, а вечером, в восемь часов пятнадцать минут, двеннадцатая рота стала выдвигаться из места своей дислокации. Первый ночной марш мы совершили в направлении Хиллесхайма, затем, обойдя его, двинулись маршем на Прюм, который мы достигли 10 мая в восемь часов утра, пройдя тридцать пять километров. Весь великолепный весенний день рота использовала для отдыха и восстановления сил. Я загорал на лежаке. Хорошо отдохнувшие и с веселой песней вечером, в восемь часов тридцать минут, мы начали движение вперед, приближаясь к границе с Люксембургом, с бешено колотившимся сердцем и в лихорадочном ожидании! Как бывший разведчик я получил особый приказ командира полка: обеспечить более рациональное и эффективное использование улиц, задействованных при прохождении полка. Большое количество моторизированных и пешеходных колонн двигались по одной дороге, часто часами застревая в пробках, так как все хотели как можно быстрее выйти к границе.

Рота под командованием оберлейтенанта Кичнера проходит маршем по Св. Хуберту в Бельгии. Слева от меня – командир отделения, обер-фельдфебель Кэсер

* * *

Мой первый приказ в новом походе не был легким, и часто его приходилось выполнять только благодаря энергичным и бесцеремонным действиям. Только вечером 11 мая рота вышла к границе, миновав Люнебах, Арцфельд и Данен. Небольшая река на границе с несколькими бункерами на берегу не представляла для нас особого препятствия. Мы преодолели забаррикадированный мост, и, объединившись в походные колонны, рота пересекала Люксембург. Ни одна живая душа не выглядывала из окон, а двери были плотно закрыты – местные жители были сильно напуганы. В ночь с