class="p1">После сенсационного возвращения пилоты говорили, что совершили посадку на 88° с. ш. из-за невозможности определить местоположение самолета, а потом Амундсен все чаще стал называть эту экспедицию рекогносцировкой перед следующим броском к Северному полюсу.

Экспедиции Амундсена — Элсуорта к 88° с. ш. удалось избежать конкуренции за места на борту и титулы, потому что задачи были распределены между двумя самолетами. Позднее до и во время экспедиции на дирижабле «Норвегия» среди участников, которые заранее считали свои официальные должности само собой разумеющимися, споры разгорелись нешуточные.

По сравнению с полетом к Северному полюсу на одном дирижабле организовать экспедицию на «Дорнье Валях» было относительно просто. Только одна доставка дирижабля к отправной точке, которой снова стал Ню-Олесунн, была в 1926 году настоящим подвигом. Руал Амундсен верно выбрал итальянский дирижабль весьма скромных размеров по сравнению с немецкими цеппелинами-колоссами. Им легче управлять, и его значительно проще оснастить. Однако разногласия между начальниками и участниками вызвали отнюдь не финансирование, конструкция дирижабля или логистика в Ню-Олесунне.

Рольф Томмессен добился, чтобы Норвежская воздухоплавательная ассоциация внесла в полет на «Норвегии» значительные инвестиции, как и в экспедицию Амундсена — Элсуорта. Ассоциация взяла на себя, в частности, расходы на строительство в Ню-Олесунне гигантского бревенчатого ангара и высокой железной причальной мачты. Взамен после окончания экспедиции дирижабль переходил в собственность ассоциации. Линкольн Элсуорт и на этот раз выделил крупную сумму на покупку дирижабля и снаряжения. Взамен он получил место штурмана. Лейф Дитриксон посчитал это настолько несправедливым, что после жестких переговоров с Руалом Амундсеном отказался участвовать в экспедиции. Другой конфликт разгорелся из-за того, кому выпадет честь стать капитаном и шеф-пилотом. Естественным претендентом на эту должность был итальянский конструктор дирижабля, но мог ли тогда Умберто Нобиле считать себя заместителем начальника экспедиции или этот титул должен был достаться Рисер-Ларсену?

Даже название экспедиции и право писать о ней после ее окончания вызывали споры. От имени Норвежской воздухоплавательной ассоциации Рольф Томмессен подписал несколько контрактов с Нобиле — как впоследствии утверждал Амундсен, без согласования с ним. Но по крайней мере один контракт, прежде признаваемый всеми участниками экспедиций, «шеф» — так Амундсена величали в экспедиции на Южный полюс — подписал собственноручно — договор о том, как будут устраняться разногласия во время полета (голосованием четырех руководителей: Амундсена, Элсуорта, Нобиле и Рисер-Ларсена) и каково будет официальное название экспедиции (Трансполярный перелет Амундсена — Элсуорта — Нобиле). В последнюю минуту в отеле «Бристоль» 28 марта 1926 года Руал Амундсен, вероятно, был в отчаянии. Полярная экспедиция под руководством целого комитета — предприятие рискованное.

Соперничество и ссоры продолжались в течение всего полета из Ню-Олесунна до Аляски, что неудивительно при таком расплывчатом описании способов руководства. Как бы то ни было, экспедиция прошла успешно, и причины возникновения жестокой вражды между Руалом Амундсеном и Умберто Нобиле были другими. Норвежскому полярнику итальянский инженер не нравился никогда, но финансовый вопрос снова загнал Амундсена в тупик.

Неудивительно, что после субсидирования обеих полярных экспедиций Амундсена в Норвежской воздухоплавательной ассоциации в 1928 году возникли внутренние разногласия. Не все в ассоциации, как в правлении, так и среди ее рядовых членов, считали правильным, что ассоциация в такой мере поддержала эти экспедиции. Ассоциация попыталась вернуть часть средств, сдавая ставшие ее собственностью причальную мачту и ангар в Ню-Олесунне Умберто Нобиле. В феврале 1928 года об этом узнала пресса.

Одновременно с публикацией данной новости в нескольких газетах страны издание «Афтенпостен» сообщило о судебном разбирательстве в арбитражном суде между Амундсеном и Норвежской воздухоплавательной ассоциацией в отношении контрактов после их с Элсуортом полярной экспедиции 1925 года {11}. Спор зашел о распределении доходов от лекционных туров. Элсуорт был богачом, а вот Амундсену для погашения старых долгов дорога была каждая крона. Бремя его финансовых обязательств в том году было до крайности тяжело. Норвежский посол в Аргентине Херман Гаде, друг детства, купил у Амундсена виллу «Ураниенборг» и тем самым в последний момент спас его от унизительного банкротства.

В тот чудесный майский день, когда Амундсен так радушно устраивал завтрак для Уилкинса и Эйельсона, вилла была все еще его собственностью. И он все еще оставался всемирно известной персоной, без которой чествование новых героев-полярников немыслимо. После отъезда большинства гостей Амундсен — среднего роста, худощавый седой человек, лицо которого избороздили морщины, а в серо-голубых глазах таилась усталость, — стоял на остекленной веранде и смотрел на Бунне-фьорд, где фотограф Андерс Бер Вильсе запечатлел его на множестве снимков — в одеждах из шкур и на лыжах на фоне снега и льдов. Сюда прибывали морем именитые гости, здесь стояли на рейде перед каждой экспедицией гордые «Фрам» и «Мод», не далее как тем же утром над садом летал гидроплан и разбрасывал цветы. Только цветы на сей раз предназначались не ему, а английским пилотам.

Тяготило его и другое, чему, по счастью, не было места за праздничным столом. В тот же день «Афтенпостен» опубликовала под крупными заголовками статью на трех полосах: Нобиле сделал то, во что не верили ни Амундсен, ни остальные полярники. Дирижабль «Италия», построенный по типу «Норвегии», накануне в час ночи достиг Северного полюса и теперь возвращался в Ню-Олесунн. Через несколько дней Амундсену, возможно, придется чествовать у себя человека, который в его глазах был предателем.

Амундсен неоднократно публично заявлял, что Умберто Нобиле стал начальником экспедиции практически без опыта полярных путешествий, что тот лишен необходимых способностей и прилежания, позволявших усвоить жизненно важные знания. На оскорбления Нобиле отвечал, что от Амундсена в полете на «Норвегии» не было никакого проку, он просто сидел в задней части гондолы управления как пассажир. За два года после экспедиции они успели обменяться подробными и обидными отзывами об умениях друг друга — Нобиле в «Нэшнл Джиографик», Амундсен в «Нью-Йорк Таймс» и собственной автобиографии.

Амундсен не понимал, насколько эта унизительная склока вредила ему самому, но кое-что из разговоров за его спиной все же уловил. По отношению ко всем газетным статьям об успехах экспедиции на «Италии» ему удалось сохранять нейтралитет. Горечь от того, что этому итальянскому выскочке помогали советом и даже делом все ведущие норвежские полярники, он глубоко затаил. Особенно отличился молодой ученый Адольф Хуль[20]. Этот, очевидно, надеялся, что его возьмут в полет над Северным Ледовитым океаном. Ладно Фритьоф Нансен и Отто Свердруп[21] не отказывали начальнику итальянской экспедиции в беседах и консультациях о норвежском снаряжении. Эти-то давали советы всем и каждому.

Много горше было то, что Рисер-Ларсен охотно фотографировался и давал интервью в качестве благожелательного помощника новой экспедиции. Его заместитель и близкий