испытал, — скрипящий и двигающийся под ногами лед, усилия продвижения по неровной поверхности. Труднее всего было сохранять веру в то, что им удастся выбраться из этой бесконечной ледяной пустыни. Сама надежда, столь необходимая, чтобы выжить, почти умерла.

Все время уходило на выдалбливание, рытье и выравнивание взлетной полосы для самолета. Репутация Рисер-Ларсена как пилота, одного из, быть может, десяти живых легенд на всем земном шаре, зиждилась на подвиге, совершенном им на 22-й день экспедиции, 15 июня 1925 года. Со всеми шестью участниками экспедиции на борту и максимальным запасом топлива в баках он поднял N25 в воздух и взял курс на Шпицберген. Когда топливо закончилось, он посадил самолет в разводье у полуострова Лапония, у побережья Северо-Восточной Земли. Им повезло, и спасения пришлось ждать недолго. Рядом стояла промысловая шхуна «Морская жизнь» из Балс-фьорда. Команда заметила пролетающий над ними N25. Вскоре корабль принял на борт шестерых истощенных участников экспедиции и отплыл с ними в Ню-Олесунн.

Были все основания прислушаться к предварительным выводам Рисер-Ларсена. Опыт экспедиции Амундсена — Элсуорта теперь пригодился. И Амундсен, и Рисер-Ларсен подчеркивали нечеловеческие условия пребывания во льдах. Оба были согласны, что отправляться надо как можно скорее и что для спасательной экспедиции больше всего подходит как раз «Дорнье Валь».

Немецкий гидроплан был сделан из дюралюминия и потому лучше всего годился для посадки на лед. Вместо подкрыльевых поплавков у него были прочные боковые плавники, которые крепились мощными металлическими стойками непосредственно к фюзеляжу. Размах крыльев составлял более 26 м, и самолет мог взять на борт около 4 т груза, включая топливо. Днище фюзеляжа было плоским, что стало большим преимуществом, когда им пришлось втаскивать самолет в несколько тонн на лед из сжимающейся трещины. Дальность полета при оптимальных условиях составляла целых 3600 км. Два двигателя «Роллс-Ройс Игл», в 355 лошадиных сил каждый, приводили в движение два пропеллера. Задний толкал самолет, а второй тянул его вперед — так называемая двухтактная конфигурация. Самолет мог развивать скорость до 188 км/ч.

Дальность полета «Дорнье Валя» облегчала поиски, а большая грузоподъемность пригодилась бы, когда итальянцев найдут и им надо будет доставить аварийное снаряжение и провиант. Кроме того, самолет мог садиться как на воду, так и на лед. По словам Рисер-Ларсена, не следует загонять себя в ситуацию, когда спасательный самолет может разбиться и спасать придется уже его. Если обратиться к итальянской делегации с просьбой выделить два «Дорнье Валя», он сам готов сесть за штурвал одного из них. Если у итальянских ВВС нет такой возможности, самолеты в короткий срок предоставит немецкий производитель.

Сомнений в том, кто был реальным председателем совещания, в Министерстве обороны не было. Рисер-Ларсен имел многолетний опыт стратегического планирования сложных полярных экспедиций. Руал Амундсен наблюдал его в этой роли с тех пор, как завербовал его пилотом в 1922 году для авиаброска к Северному полюсу с «Мод». С тех пор он был доверенным заместителем Амундсена и проявил себя верным соратником — по крайней мере, до экспедиции на «Норвегии». В то же время он был частью военной системы и мыслил как начальник экспедиции.

Остановились на том, что итальянские власти должны незамедлительно предоставить два «Дорнье Валя». Это не должно было вызвать особых сложностей или споров, поскольку из-за запрета на полеты в Германии после Первой мировой войны самолеты производились в Италии. Но чем могли помочь сами норвежские власти? В распоряжении губернатора Шпицбергена были лишь собачьи упряжки, охотничьи домики и крохотная старая контрабандистская шхуна. В то же время там были несколько радиостанций и целая сеть метеорологических станций, обеспечивающих необходимые сводки погоды.

Офицеры продолжили обсуждать, чем может помочь норвежский Военно-морской флот. Рисер-Ларсен подумал и об этом. Вероятно, понадобится отправить вдоль западного побережья Шпицбергена полярные шхуны, может быть, даже военное судно. В первую очередь он предложил зафрахтовать зверобойную шхуну «Хобби» и отправить один военный гидроплан «Ганза Бранденбург» для загрузки в Тромсё.

Но были и другие соображения. Возможно, до конца лета итальянцев найти не удастся. Разводья у их местоположения могут быть непригодны для посадки гидросамолета, и тогда понадобится корабль. Норвежский самолет на борту «Хобби» в таком случае можно использовать для разведки. Кроме того, Рисер-Ларсен предостерегал против того, что он называл полумерами и экспериментами. Например, он не советовал использовать самолеты с лыжами.

В своем рапорте главнокомандующему Альфреду Берглунду Рисер-Ларсен сообщал, что особых возражений представленные планы спасательной операции не вызвали. Напротив, он получил поддержку и главнокомандующего ВМФ, и Руала Амундсена. Старый герой-полярник постоянно повторял свои слова, что успех операции зависит от удачи, а причиной провала может стать невезение. Даже когда Рисер-Ларсен завершил свою речь словами, что как в этом году, так и в следующем необходима экспедиция на Землю Франца-Иосифа, протестов не поступило. Поврежденный дирижабль мог пройти по воздуху довольно большое расстояние. Ветром «Италию» могло отнести к российскому архипелагу. После зимовки на Земле Франца-Иосифа вполне можно выжить — как все присутствующие хорошо знали.

Затем слово взял министр обороны. Он поручил Рисер-Ларсену поступить в распоряжение итальянского посланника и заверил, что все необходимые формальности в отношении отпуска из торпедной школы в Хортене будут улажены.

После совещания Рисер-Ларсен в сопровождении капитана Эстбю поехал в итальянскую миссию представлять план норвежской спасательной экспедиции. Основные пункты плана немедленно передали властям в Рим.

Руал Амундсен направился в гостиницу «Виктория» на улице Родхусгатен на очередное торжество в честь пилотов Уилкинса и Эйельсона. На этот раз празднество устраивал его друг детства Херман Гаде. Амундсен снял в гостинице номер, который на самом деле позволить себе не мог. Однако он считал своим долгом быть рядом и участвовать в дальнейшем планировании спасательной экспедиции. Он даже не сомневался, что лично отправится на Шпицберген руководить работой из Ню-Олесунна.

Глава 5

Палатка на льду

В первые минуты после столкновения Нобиле лежал не шевелясь, в голове не было ни одной связной мысли. Он не видел, как искалеченный дирижабль медленно набрал высоту и скрылся на востоке, не видел разодранной снизу оболочки и болтающихся обломков гондолы. Нобиле ощущал, как сквозь одежду просачиваются холод и ледяная вода, и думал, что умирает. Вот и окончилась экспедиция, и каким же недолгим оказался их триумф над Северным полюсом!

Вокруг шевелились фигуры. Люди выбирались из-под снега, стонали, ощупывали головы, руки, ноги. Многие серьезно пострадали. Нобиле показалось, что он узнал Мальмгрена, бредущего к краю льдины. Глаза у шведа были широко раскрыты, взгляд устремлен в никуда, лицо перекосилось. Остальные в растерянности озирались или недоверчиво смотрели вслед