— Не сгущаете, Андрей Виленович? — за «Реальных пацанов» Наталья чуть обиделась, ей нравились эти парни «так-то с Перми».

— Увы, хотел бы ошибаться, но я же с ними разговариваю, стучусь внутрь. Стеклянные глаза, пустые сердца. Да ведь и не злые они, нет. Добрые, но эта доброта сродни жалости пятилетнего ребенка к маленькому щенку. Никогда не дорастает она до гражданской позиции, до просвещенного великодушия гражданина державы, довольного своим трудом, жизнью, страной. Нет никакой державы. Есть сырьевая площадка. А, впрочем, ведь я и сам воспитатель никудышный, вы заметили. Вот и ворчу. Но меня хотя бы на это хватает. Быть может, для вас будет новостью, но многие преподаватели в высшей школе — совсем не ученые и не педагоги.

— Вот как? — Наталья удивилась такому повороту, — А кто же?

— А никто. Говорящие учебники, временщики — это в лучшем случае.

Охота, несмотря на беседу мрачноватой окраски, оказалась, тем не менее, удачной, и Наташа с удовольствием предвкушала, как она угостит Анечку грибным супчиком со сливками или отварной картошкой с жареными подберезовиками.

Через слегка заваленный бетонный забор санатория наблюдалось оживление на парковке и центральной аллее — микроавтобус, несколько дорогих авто, людская суета. Грибники без помех пробрались к себе в номера и занялись добычей, но наслаждаться ею пришлось недолго. Уже к вечеру потянуло дымком от мангалов, ударил по ушам «Владимирский централ», бухнули залпы фейерверков и… началась вакханалия. Звенели разбитые бутылки, с пляжа доносился женский визг, затрещали двигатели квадроциклов. Немногочисленные санаторные обитатели, ошарашенные такими событиями, благоразумно воздержались от вечернего моциона, и только Анжела, не послушав совета своей сверстницы, отправилась «потусоваться» на сон грядущий.

— Ищет приключений на свою… задницу, — чуть запнувшись, прокомментировала такой поступок Анечка, удобно устроившись на диване с планшетом. — Там такое, Наташ… Прям не санаторий, а вертеп какой-то.

— Слушай, Ань, надо бы пойти ее поискать. Вон, и Андрей Виленович куда-то припустил. Ты оставайся, а я пойду, — рассудила Наталья, натягивая кроссовки.

Все произошедшее потом слилось в воспоминаниях Натальи в плотный сгусток событий, напоминавший цветом кусок мокрого, дурно сваренного хозяйственного мыла, брошенного ненароком в грязную землю. В просторной столовой, где и происходила оргия, Наталья уже вбежала, а не вошла, услышав за секунду до этого хлесткий выстрел. Хруст стекла под ногами, мельтешение людей, запах разлитого спиртного, перевернутые столы — все это сознание отметило как факты незначительные, потому что в углу визжала Анжела, вырываясь из рук какого-то рослого мужичка кабанистого вида, а на полу лежал с разбитым в кровь лицом Андрей Виленович. Его старательно и в то же время с ленцой бил ногами полноватый субъект, одетый хорошо и со вкусом. Белоснежная сорочка с одним спущенным венецианским манжетом, отутюженные брюки и дорогой галстук говорили о том, что этот тип появился в санатории прямо из присутствия или какого-то начальственного кабинета.

«А ведь мерзавец специально метит в голову», — машинально отметила Наталья пару вялых уже, завершающих ударов лакированной туфлей. Отвратительной смотрелась обыденность, деловитость избиения, все это походило не на пьяную драку, а на гражданскую казнь. Наталья вздрогнула, ухватив краем глаза выражение лица казнившего: улыбка его на тонких губах и оловянного цвета, почти без ресниц рыбьи глаза с расширенными зрачками вызвали гадкое чувство, будто она только что наступила на жабу, и та лопнула с чавкающим болотным звуком.

Инцидент почти завершился. На шум уже сбегались повара, охрана санатория, властная тетка с административным голосом наводила порядок в гардеробе. Вспыхнувшее насилие утихло так же внезапно, как и началось. Анжела, почти пришедшая в себя, всхлипывала, разглядывая сломанный ноготь. Андрей Виленович (живой, слава богу) ойкнув, оперся на руку Натальи.

Рыбьеглазый, отряхивая на ходу капли вина с рукава, направился со своей компанией к выходу, видимо, проветриться, но остановился около поднявшегося с колен отца девушки. Мельком взглянув на Наталью — та вздрогнула, взгляд был нехороший, липкий и в то же время безразличный — ткнул пальцем в грудь пожилого человека:

— Праздник испортил, и на меня руку поднял. Ответишь, падла, — и, повернувшись на каблуках, ушел, уронив на пол комок мятых купюр.

— Что случилось, Андрей Виленович, вы можете рассказать? — Наталья была напугана не меньше Анжелы и не пыталась это скрыть.

— Уже все хорошо, Наташа, успокойтесь. Наша принцесса, — приводя себя в порядок, Атанов кивнул он в сторону дочери, — жива и, как видите, невредима. Пожалуй, она вела себя неосмотрительно, дала вот этой компании (кивок в сторону двери) повод подумать о себе гм… плохо и получила урок. Ваш покорный слуга успел вовремя, остался цел, но ему не помешала бы свинцовая примочка. Пойдемте отсюда.

Те давние события цвета гепатита отложились в памяти прочно, не сотрешь. Далеко не все детали оказались известны Наталье — все же родственником или близким другом семьи Атановых она не была. Однако и поверхностный анализ давал пищу для невеселых размышлений — присутствовали странности. Еще там, в санатории, испуганная главврач Вера Анатольевна, прибежавшая в номер к Атановым, сбивчиво объяснила, что рыбъеглазый — это Константин Викторович Нестерюк, очень важный чиновник и новый владелец санатория, купленного за смешную, как потом выяснилось, сумму по результатам конкурса, проведенного правительством области. Приезжал же Нестерюк с благородной целью осмотра новых владений. Ну, и заодно отметить с компанией покупку.

— Вы уж войдите в наше положение, — руки у главврача, женщины явно предпенсионного возраста, подрагивали, — нам ни в коем случае нельзя вступать в конфликт с новым хозяином (Наташу передернуло от этого слова). Ведь у нас все на честном слове держится: и коллектив уязвимый, и санаторное хозяйство сложное, и лечебная база старая. Мы в долгах по уши, финансирования почти нет, сами кое-как выкарабкиваемся…

Говорила женщина долго и путано, но что-то в ней Наталье не понравилось, то ли взгляд ускользающий, то ли излишняя суетливость. Предложение главврача сводилось к тому, что и Атановы, и Наталья с Анечкой немедленно должны покинуть санаторий и не обращаться никуда с жалобами. А деньги за путевку им вернут, обязательно вернут через несколько дней. Предложение дурно пахло, вообще-то Наташа не желала оставлять произошедший грязный скандал без последствий. Но, в конце концов, не она являлась потерпевшей, ее никто не избивал, не пытался насиловать и даже не оскорблял словом, и получалось, что главную скрипку играют Атановы. А те почему-то согласились, и Наталья подозревала, что сделано это было под влиянием супруги Андрея Виленовича, ну да бог ей судья. Так или иначе, оплаченные две недели всё равно подходили к концу, оставалось всего два дня. С премерзким ощущением унижения и испорченного отдыха Анечка и Наталья наскоро собрали вещи, скомкано попрощались с четой Атановых и уехали в город, домой.

А через два месяца, в середине осени позвонил Андрей Виленович, и голос его показался взволнованным: